У последней черты

Джейк заглянул в большие мусорные баки, которые сегодня еще не выносились. В них были навалены испорченные экземпляры последнего утреннего выпуска, вышедшего в свет в три часа ночи. Вечерний выпуск сдавался в печать в 1:30 дня; первое утреннее издание начинали печатать примерно в 11:30 вечера. Это был так называемый «черновой вариант», развозимый еще до зари водителями-дальнобойщиками на большущих грузовиках в самые отдаленные уголки штата. Следующий вариант пускали в печать около часу ночи. Он предназначался для окрестных районов. Третий же, городской, выпуск, призванный тешить утонченные умы горожан, сходил с усталых печатных станков на протяжении полутора часов с 2:30 ночи до 4:00 утра.

Городской выпуск газеты имел несколько преимуществ. Во-первых, в нем печатались все последние известия с самыми точными разъяснениями и с самыми аккуратными подробностями.

Ночные корректоры и верстальщики, приканчивающие третью чашку кофе кряду, дотошно выуживали ошибки и опечатки, допущенные в первых двух изданиях, и быстренько исправляли их. Третий, финальный, выпуск «Трибьюн» читало больше людей, чем оба предыдущих вместе взятых, а потому и жалоб по поводу проскользнувших неточностей поступало больше именно после выхода городского номера газеты. Этот третий вариант был окончательным и бесповоротным, — все хорошее в нем навеки оставалось хорошим, все дурное — дурным, без малейшего шанса что-либо подчистить. Это было своеобразным корпоративным воплощением финального варианта статьи каждого отдельного журналиста, сдаваемого к назначенному сроку без возможности внести потом какие-либо изменения. Однако люди есть люди, конечный продукт никогда не получался идеальным, недочеты были нормой, неизбежной реальностью. А потому, как считал Джейк, слишком многие журналисты и газеты в целом смирялись с весьма посредственным качеством, и даже впадали в самообольщение.

Джейк порылся в мусорном баке. Подумать только, штук пятьсот страниц пропали зазря за одну только настройку машины! Ему попалось по экземпляру первых страниц двух разных версий утреннего номера, которого он еще не видел. Казалось, они ничем не отличались друг от друга, но Джейк наметанным глазом тут же отметил в передовице новые подробности от «Ассошиэйтид пресс». Кроме того, фотография была чуть-чуть уменьшена, чтобы вместить больше текста, а также заголовок слегка переделан. Вместо: «Очередная попытка губернатора оправдать отток средств» там красовалось: «Очередная попытка губернатора спасти репутацию». Опять же, непосвященному могло бы показаться, что заголовок поменяли из соображений точности, Джейк же усматривал там иную причину: в первоначальном варианте было слишком много округлых букв, что не очень хорошо смотрелось. Конечно, изменение в тоне заголовка могло бы возмутить или обидеть кого-нибудь из родственников или знакомых губернатора, но не тон был причиной перемен.

Ошибки, время от времени допускаемые в «Трибьюн», когда-то до глубины души возмущали Джейка. Теперь он стал много спокойнее. Какой безукоризненной точности можно требовать от издания, выходящего 365 дней в году по три — пять раз в день и теряющего актуальность на следующее же утро? Невозможно сидеть на новостях, ожидая, пока они, наконец, подтвердятся на все сто, ибо к тому времени они уже станут не новости, и дела до них никому не будет. Никому не захочется есть засохший бутерброд недельней давности. Читателю подавай свеженького. В этом-то и заключается вся суть, думал Джейк. Правдивой информации в газете все равно больше, чем ошибочной, а где были неточности, истина вскоре сама выплывет наружу, так что надо проще смотреть на вещи.

Все руки у Джейка были измазаны типографской краской, но ему было не до этого. Он думал о том, что эти мусорные баки, полные газет, вожделенных в одно мгновение и ненужных в следующее, выражали всю суть газетной отрасли. Неважно, насколько хорош или плох написанный тобою материал, он слишком скоро канет в небытие. Уже через два дня колонка, над которой Джейк столько трудился, будет засунута под сиденье автобуса или в клетку с волнистым попугайчиком, или мальчишки разожгут ею костер. Когда он задумывался над этим, жизнь казалось ему пустой, работа — бессмысленной. С такими мыслями ему уже не хотелось делиться с людьми своими рассуждениями на актуальные темы, поскольку следующему поколению не будет до них никакого дела, два дня спустя после выхода в свет они пригодятся лишь бездомным, прилаживающимся на ночлег в парке на скамейке.

Сегодня здесь, а завтра — как не бывало. Такова судьба газеты. Такова жизнь. Склонившись над баком с размазанными и измятыми новостями и точками зрения, Джейк вдруг вспомнил слова пастора из церкви Криса о мимолетности жизни и о том наследии, которое оставляет после себя человек. Что он, Джейк, оставит за собой? Каков будет финальный выпуск его жизни? Как прочтут, и прочтут ли, это издание пытливые глаза? Когда

истечет срок, каким окажется приговор? Переживут ли его слова бумагу, на которой были напечатаны?