У последней черты

Задумчивый Джейк, в котором некоторые посетители небольшого кафе на Мэйн Стрит с восторгом узнали обозревателя из «Трибьюн» Джейка Вудса, расположился за самым дальним столиком, разложив по нему свои записи. Ему только что принесли бутерброд с индейкой (это для него) и гигантскую сардельку с луком и жареной картошкой (это для ожидаемого товарища).

Олли появился в дверях ровно в час. Он шел, как всегда, в развалочку, с достоинством неся свое грузное тело. Он был полноват, но не дрябл, его излишний вес складывался в том числе и из хорошо накачанных мускулов, как и подобает полицейскому. Плотное телосложение выдавало в нем сурового бойца, с которым лучше не связываться, иначе и глазом не моргнешь, как окажешься в лучшем случае лицом в салате, а в худшем — на больничной койке.

— Ух-ты, уже заказал? На вид — объеденье! — Олли плюхнулся на стул напротив, и не успел Джейк поздороваться, как на тарелке уже осталась только половина сардельки.

Да, Олли, с Махатмой Ганди тебя уж точно никто не спутает!

Олли облизал губы, потом отер их салфеткой и спросил:

— Скажи, в чем разница между карпом и журналистом?

Джейк задумчиво закатил глаза, но ничего не придумал.

— Один собирает всякую гадость на дне пруда, а другой — рыба.

Джейк вздохнул и улыбнулся, причем даже шире, чем намеревался. Олли любил все анекдоты переделывать не в пользу журналистов. Джейк не обижался, принимая во внимание историю его отношений с репортерами «Трибьюн».

— Короче, Джейк, такие вот дела: тяги, значит, были перепилены — мы и так это знали, но теперь есть официальное заключение. Значит, это убийство. Начальство дало добро на расследование. Вот кое-какие подробности: рулевая тяга со стороны пассажира была перепилена на три четверти вглубь, а со стороны водителя — на две трети. Та, что со стороны пассажира, была посла-

бее и, видимо, переломилась первой, когда твой друг слишком резко завернул, или как там все было. Это немедленно наложило чрезмерное давление на тягу с водительской стороны, она тоже сломалась, и машина потеряла управление.

— Со среза что-нибудь можно заключить?

— Даже больше, чем ты думаешь, — Олли заглянул в блокнот. — Пилили инструментом по типу ножовки, но не такой поганой, какими бывают сменные насадки на старых пилах. То есть пила-то, может быть, и старая, но резец новехонький: кобальтовая сталь, двадцать четыре зубца.

— Откуда ты знаешь?

— На спиле — характерные красные мазки, и не просто мелкие частицы, а такие, что указывают на то, что резцом пользовались впервые. Рядом есть царапины, где резец соскользнул, по ним можно определить количество зубцов. Я нашим экспертам доверяю. Они никогда не ошибаются. Таким инструментом мужчина с более-менее сильными руками, лежа на спине под джипом, мог перепилить тягу на три четверти вглубь всего за полторы минуты. На вторую, скорее всего, потребовалось времени побольше, поскольку рука у него должна была устать. В общем, если он ни на что не отвлекался, мог уложиться в пять минут.

— Брось ты, Олли. Как это можно точно знать?

— Очень просто. Ты знаешь, я парень мастеровитый. Сегодня с утра я пошел, разыскал такую же в точности тягу, закрепил ее на станке на нужной высоте от пола, потом сходил, купил такую же точно пилу и резец и провел следственный эксперимент. Я лег на спину, засек время, и вот что получилось. Конечно, надо принимать во внимание, что злоумышленник вряд ли такой качок, как я, так что можно накинуть пару-другую минут, даже несмотря на нервное возбуждение. Я представил себя на его месте — ты знаешь, я прекрасно вхожу в образ, — так что тоже ощутил в себе адреналиновый всплеск. Если пилить в тиши собственного гаража, эта работа — раз плюнуть, но, если заниматься этим посреди улицы или в чужом дворе, я бы, пожалуй, беспрерывно крутил головой, останавливался и прислушивался, не идет ли кто. Если

же он занимался этим делом среди ночи, то риск быть замеченным, конечно, уменьшается, но зато риск быть услышанным возрастает. Так что тут меняешь шило на мыло. Кстати, ночью ему еще понадобился бы фонарик, чтобы видеть, где пилишь. И еще одно. Это последнее соображение увеличивает общее время процентов на пятьдесят: ему необходимо было постоянно проверять, как глубоко он пилит. Если пропилить слишком далеко, то и аварии не произойдет, потому что тяги сломаются, пока машина и пяти метров не проедет.

— Итак, — подытожил Олли, — учитывая все эти разнообразные факторы, можно утверждать, что времени преступнику потребовалось не меньше десяти минут. И не больше, если только ему не приходилось затаиваться от пробегающих мимо прохожих. К тому же, когда пилишь, шуму столько, я даже не ожидал, особенно, если лежишь под машиной и боишься, что тебя поймают. Если только это был не профессиональный киллер, у него поджилки тряслись, и сердце билось по-сумасшедшему. А на самом деле, с обычным уличным шумом в метрах десяти уже ничего не слышно. А если в выходной день, когда вокруг — ни души, вообще милое дело.

— Потрясающе.

Олли пожал плечами:

— Это моя работа.

— А отпечатки пальцев?