У пределов мрака

Энди Снуда нельзя назвать приятным спутником — он слишком молчалив, и в его глазах то и дело поблескивают подозрительные, вызывающие настороженность огоньки.

Тем не менее, только на третий день, когда мы тащились по равнине, поросшей колючими кустарниками, я заметил в его поведении нечто странное.

Накануне он отказался отведать жареного кролика, весьма на мой вкус съедобного; более того, он с отвращением оттолкнул протянутую ему фляжку с бренди.

Потом я увидел нечто еще более странное: он с невероятной скоростью шарил в кустарниках, извлекая из зарослей какую-то мелочь, и с аппетитом поедал свою добычу.

Я с ужасом разглядел, что он охотился на мух, гусениц, жуков и других насекомых, которых тут же с жадностью проглатывал.

Вечером этого же дня он обогнал меня на добрую сотню шагов, так что я, потеряв его из виду, торопился догнать своего спутника, не думая об осторожности. Неожиданно я оказался в странной сети из толстых, вымазанных клейкой массой нитей, неприятно пристававших к рукам и лицу. Эта паутина оказалась такой прочной, что прорваться сквозь нее мне удалось только ценой напряжения всех сил.

Остановившись, я принялся звать Энди, но он почему-то не откликался.

Я решил устроить привал и разжег костер. Потом открыл банку с говядиной, чтобы подкрепиться.

Энди так и не появился.

Прошло еще три дня. Постоянно поглядывая на компас, я шагал по дикой пустынной местности, пробиваясь сквозь коварно хватавшие меня за ноги колючие кустарники.

К вечеру я почувствовал такую усталость, что устроился спать прямо на земле, даже не разводя огня. Вместо ужина я ограничился несколькими глотками бренди.

Я проснулся ночью, почувствовав, что у меня связаны руки и ноги — могу заверить вас, что это крайне неприятное ощущение. Я попытался пошевелиться, но из этого ничего не получилось.

Светившая с неба полная луна позволила мне хорошо видеть происходящее вокруг.

Некоторое время я лежал, тупо осматриваясь, пока не поверил в то, что меня окружает не кошмар, а ужасная, фантастическая реальность. Я был замотан в сеть, в чудовищную паутину, толстые нити которой блестели в лунном свете, словно стальная проволока.

Когда-то я читал рассказ одного американского писателя, герой которого был брошен мистическими силами в бездонный колодец, где он пытался найти в себе силы, чтобы закричать…

Силы, чтобы закричать…

Но из моих губ вырывался только невнятный стон.

Потом я услышал в окружавших меня кустах шорох, сменившийся осторожными шагами… Мне показалось, что ко мне приближается сразу несколько человек… Внезапно появилось нечто чудовищное. Это был Энди Снуд.

Должен пояснить, что я не знал, а только догадывался, только чувствовал, что это был он, потому что облик моего компаньона испытал невероятно жуткие изменения.

Его голова еще походила на человеческую, хотя была нелепо перекручена, изрыта глубокими морщинами и покрыта жесткой щетиной.

Его бесформенное тело сотрясали конвульсии, и из него то и дело вылезали длинные щупальцы, беспорядочно хлеставшие по воздуху.

Это был гигантский паук… Чудовищный, огромный, как…

Со свистом, напомнившим мне паровую сирену, чудовище бросилось ко мне.

Я почувствовал, что одна моя рука — к счастью, правая — освободилась из паутины, и мне удалось извлечь из кобуры револьвер.

Отвратительное существо остановилось, присев перед прыжком, и я почувствовал мерзкий запах гниения и чего-то невероятно едкого…

Мой револьвер выплюнул сразу все пули, находившиеся в барабане.

Существо скорчилось, шарахнулось в сторону и внезапно ринулось в кусты. В треске ломающихся веток я услышал — или мне показалось, что я услышал? — как нечеловеческий голос окликнул меня:

— Джон! Эй, Джон! Джонни!

Только на заре мне удалось выпутаться из паутины, да и то исключительно потому, что утренняя роса почти полностью растворила клейкие нити. Поднявшись, наконец, на ноги, я не увидел никаких остатков паутины.

Перезарядив револьвер, я осторожно осмотрел близлежащие заросли. Отойдя от места ночлега на несколько десятков шагов, я наткнулся на тело Энди Снуда с головой, пробитой пулями. Он выглядел обычным человеком, и от его кошмарного ночного облика не осталось ни следа. Но…

Вы можете представить человеческий мозг, служащий инкубатором для сотни маленьких паучков, да еще таких мерзких, которых только могла породить природа?

Разве при этом не появляется возможность для самых невероятных предположений?

Недавно мне сказали, что желтые цветы банксии ночами испускают необычный ядовитый аромат, вызывающий кошмары. Поэтому ботаники называют это растение «Dream-herb[46]», то есть растение, способное вызывать галлюцинации.

Действительно, вокруг места, где я спал, было много этих колдовских растений… Но у меня имеются свои соображения по поводу этого жуткого приключения… Если вы думаете иначе, это ваше дело.

Родственник Кинг-Конга