У птенцов подрастают крылья

— Да-да. Это конечно. Это я так, к слову. Нам прятать тоже нечего. Пусть приходят, пусть хоть завтра приходят. Я не про нас с вами, я про других. У кого есть что припрятать — вот тем зевать не нужно. «Кто зевает, тот воду хлебает». Ну, побегу, милочка. Дел по горло, а я тут с вами стою и болтаю. — И она, попрощавшись, побежала дальше.

— Мама, что это она говорит? Неужто правда? — спросил я.

— Да что ее слушать, — махнула мама рукой, — болтает, что в голову взбредет!

Но, придя домой, мама все-таки за обедом рассказала Михалычу о том, что ей сегодня наговорила «наша чернская сорока».

— Про шпионов — это, конечно, ерунда, — ответил Михалыч, — а насчет какого-то переворота везде поговаривают. Правители-то наши — Керенский и компания — совсем осрамились, не оправдали себя.

— Да чем же не оправдали? — возразила махи. — Что же ты от них особенного хочешь?

— Я-то от них, положим, особенного ничего не хочу. А вот народ хочет. Прежде всего войну давно пора кончать. Народ бьют, калечат, а ради чего? Толку никакого не получается. Начали летом наступление — сколько шуму было: «Наступление Керенского! Керенский — вдохновитель революционного воинства!» Ну, а чем кончилось? Пшик один. Все, что взяли, назад и отдали. Только народу сколько зря побили. Пора эту лавочку кончать, — уверенно сказал Михалыч.

— Позволь, а как же союзники — Англия, Франция? Перед ними позор-то какой! — ужаснулась мама.

— Англия, Франция нам ни пушек, ни снарядов не посылают. Хотят воевать, пусть сами и воюют, а мы при чем? Разутые, раздетые, да еще без еды в конце концов останемся. Союзники небось задаром ни одевать, ни кормить не будут. Еще с нас же три шкуры сдерут. Не раз уж были такие примеры; хватит, ученые! — Михалыч остановился и вдруг с улыбкой взглянул на маму. — Мадам, я вас сегодня не узнаю. Вы сторонница войны, кровопролития?!

— Ничего этого я не сторонница, — махнула рукой мама. — Я только тебя спрашиваю. А я бы эту войну и не начинала. Страсть какая, даже подумать жутко! Только я не пойму одного: при чем же тут большевики? Ну, Керенский войну никак не закончит, а они что же, сразу всех немцев и победят?

— Не победят, а, наверное, постараются мир заключить. Я уж не знаю, что они думают. Вообще поживем — увидим, — закончил он своей любимой пословицей.

А жить и ждать оставалось уже совсем недолго — октябрь месяц уже подходил к концу.

Ложась спать двадцать четвертого вечером, мы и не предполагали, что в далеком Петрограде уже началось восстание рабочих и воинских частей против не оправдавшего доверие народа Временного правительства. А уже на следующий день это самое горе-правительство, не поддерживаемое ни воинскими частями, ни народом, было свергнуто и вся власть перешла в руки Совета рабочих и солдатских депутатов, в руки Военно-революционного комитета.

Весть о восстании в Петрограде, как эхо, отозвалась в Москве. И там рабочие и войсковые части поднялись против Временного правительства. Однако переход власти в руки Советов здесь произошел далеко не так быстро и безболезненно. На защиту Временного правительства выступили юнкера. Между ними и красногвардейскими отрядами рабочих, а также воинскими частями, перешедшими на сторону восставших, завязалась отчаянная борьба. Только второго ноября юнкера и другие примкнувшие к ним защитники Временного правительства были окончательно разбиты, и власть в Москве взял в свои руки Военно-революционный комитет Московского совета.

Восстание из Петрограда и Москвы неудержимо покатилось по всей стране.

Вскоре и мы узнали о нем. Узнали и то, что борьба против Временного правительства за власть Советов начинается по всей Тульской губернии.

— Что-то будет? Чем все кончится? — об этом только и говорили.

— А как же теперь с войной? — спросила как-то у Михалыча мама.

— Да вот Ленин предложил всем воюющим державам сейчас же заключить мир, и чтобы никто ни у кого не отнимал землю, и никакую контрибуцию чтобы никто никому не платил, — отвечал Михалыч.

— Это он очень хорошо предложил, — одобрила мама, — только послушают ли его? Разве, к примеру, Германия с Англией или Францией так на так помирятся? Да из-за чего же они тогда всю эту катавасию подняли?

— А может, и помирятся, — возразил Михалыч, — пойма, она не только нам, поди, и французам, и англичанам, да и самим немцам уж в печенку въелась.

— Дай-то бог, — вздохнула мама.

Немалый переполох наделал и второй декрет — о земле. Декрет прямо гласил, что все помещичьи, а также и церковные земли, весь хозяйственный инвентарь и весь скот — все это без всякого выкупа, безвозмездно передавалось крестьянам. Теперь всем этим должны были распоряжаться уже не помещики, а волостные земельные комитеты и Советы крестьянских депутатов.

По всему Чернскому уезду начался раздел земли и помещичьего добра. Теперь уже это было не самоуправство со стороны крестьян, а законное дело. Наша Чернь хоть и называлась городом, но и сама-то была вроде села, а главное — ее окружали уже настоящие деревни. Так что мы, чернские жители, были отлично осведомлены о том, что делается в деревнях.