У самого синего моря

— Думаю — замаешься за делами — про старую забудешь. А у меня к тебе дело. — Сразу и всерьез начала излагать щука.

— Значит есть не будешь? — Обрадовался Джон.

— Да нешто ты окуней лучше? — Заперхала старушка.

Джон дрожащей рукой провел по вздыбленным волосам.

Он и улыбающейся щуки испугался до смерти, а тут она в метре от его шеи скалиться во все свои три сотни зубов. Хотя нет… Два об кого то успела обломать. Интересно об кого?

— Эт-то верно… Я и ведь и курю… И спиртным не брезгую… — Решил он на всякий случай несколько занизить сорт собственного филея и своей супруги.

— Да и жена тоже… И болеем мы… Часто… Вирусы всякие… Амебы… Бледная спирохета, опять же…

Афелия, возмущенная наветами, вонзила наточенный ноготь Джону в спину. Гриппом она действительно, когда то болела, но вот венерических заболеваний у нее никогда не было это точно.

— Ай! — Вскочил на ноги Джон.

— Испугался, милок?! — Озаботилась Щука. — Да ты не боись, не трону я тебя… По делу ведь… Ты мне живой и здоровый нужен.

— М-может быть — за ужином и обсудим? — Спросил Джон Щуку, силясь почесать на спине царапину, оставленную обоюдоострым ногтем Афелии.

— Конечно лучше за ужином! — Обрадовалась Афелия. Она поднялась на ноги, но безопасного пространства за спиной Джона не покидала.

— Гхе… — Задумалась Щука над предложением. — Симка хитрый. Упередил старую, видишь ли… — Начала она непонятно.

— Я то тебя как положено в море дожидалась, а он вот на берег выпрыгнул в своем кувшинчике, да в руки твоей жене сунулся… А любопытство женское оно везде однакое… Упредил… Головой то моложе ведь… Его сотня годов, если на мои пересчитать ума на день добавляет… Я все же среди людей… А он если раз в двести лет из своего кувшина али лампы выползет и то хорошо… Учить некому… Вот и лезет поперек…

— И, все — таки. — Настоял Джон. — Я бы вас попросил, мадам.

— Мадемуазель! — Нервно захихикала Щука. — В девках я еще, милай!

— Все равно! — Пер он рогом. — Я вам водички в таз налью. Пресной. А? — Решил вдруг задобрить волшебную рыбину Джон.

— Ага… — Сразу согласилась Щука. — Мне ить, милай по мелочи то не в радось колдовать… Симка изделает шаечку то. Изделает как ему не изделать? Молодой. Шустрый. Тока ты ему шаечку поболе закажи, милок, поболе. Я вишь ли дама крупная. Мне в малоразмерных то судках не с руки. То хвост наружу вылезает то морда на ветру полощется. Не по ранжиру мне. Так, что ты упроси Сима корыта нового али еще чего. — Она хитро прищурилась.

Джон недоуменно почесал бровь. Щука явно, что — то недоговаривала.

Огромный желтый мигающий глаз настойчиво об этом сигнализировал.

Особенно заботила Джона то, что насколько он помнил науку о рыбах, век у них не было. Эта мигала и гримасничала как обезьяна. Решив сделать скидку на ее неоднозначное происхождение, Джон согласился со всем, что она говорила.

— Хорошо, ма-де-му-а-зель… — Проговорил он раздельно. — Будет вам новое корыто!

— Вот и договорились! — Обрадовалась Щука. Неуклюже дергаясь на костылях, подпрыгивая и извиваясь всем огромным своим телом, развернулась к выходу.

— Ну, так я пойду, милай? — Посмотрела она на Джона через спинной плавник. Джон попытался мысленно повторить движение Щуки. Получалось, что для этого ему понадобится сломать позвоночник в четырех местах.

— Идите уж… — Вяло махнул он ей рукой.

— А я уж следом… В… В коробченке буду…

— Чего сказал? — Оскалилась Щука нехорошо. Спинной плавник поднялся колючим гребнем. Над глазами нависли угрожающе заросшие мхом брови.

— А что? — Невинно вытаращил глаза Джон. Откуда взялось на языке это «в коробченке» он так и не понял.

Пробыв в этой загадочной стране всего пару часов, он начал замечать за собой то, что выражаться и думать стал как то иначе чем раньше. Джон прикусил зубами язык и недоуменно мотнул головой.

— М-д-те уз… — прошипел он сквозь сомкнутые зубы, опасаясь каким либо неясным словосочетанием разозлить хищника.

— Да иду я — иду… — Успокоилась Щука. — Тока еще этой мокроносой тут не хватало? — Забубнила она себе под нос. — И чего ей с Кащеем не жилось, та? И богатый и здоровый… а красота что? Год-два и нету ее красоты то… А золото оно завсегда… Золото… Не пойму я ее! Ох, не пойму… — Щука ловко ткнула надувную дверь нижней, выдающейся вперед челюстью и пропала в рано наступивших сумерках.

— Уф-ф-ф… — Выдохнул Джон и вытер вспотевший лоб.

— Уф-ф-ф… — Повторила Афелия жест Джона. Но тут, же поправилась.

— Дорогой! — нахмурила она свои красивые брови. — Объясни мне немедленно, что все это значит?! А то… — Она уперла в бедра кулачки.

— А не то… — Она несколько замялась. Подходящей кары для своего мужа она не находила.

— А то я расплачусь… — Вдруг выдала Афелия и пристально посмотрела на Джона. Ее прекрасные глаза действительно наполнились слезами. Подбородок начал предательски подергиваться.

Джон скривил губы.

Афелия применял это оружие не часто. Это была ее последняя линия обороны. Оружие массового нервного и паралитического поражения.

Как любой, уважающий себя, мужчина Джон женских слез не переносил, а тем более слез своей любимой.

Он прижал супругу к груди и нежно погладил по волосам.