У самого синего моря

Афелия села на пол, скрестив ноги по — турецки и поставила перед собой зеркальце. Разложила вокруг инструменты, предназначенные исключительно для обольщения мужеского пола и с нежностью коснулась некоторых из них.

Сребристые брусочки телесных красок, тональные кремы и питательные гели. Помады и кисточки, щеточки и расчески. Разобраться в их обилии, а тем более правильно применить, нужно было учиться с детства, или обладать несомненным талантом художника.

Афелия, если не талантом, то одаренностью в этом вопросе обладала явно и тренировалась очень активно.

Лет с девяти. И поэтому результат предполагал быть весьма впечатляющим.

Афелия с пристрастием рассмотрела свое лицо в зеркале. Веселый огонек Сим-Сима услужливо опустился ниже, чем заслужил внятный кивок одобрения.

Затем взяла широкую пушистую кисточку. Набрала ею в кювете для тональной пудры немного трехфазного агдезивного тонирующего порошка и обмела подбородок и скулы.

Следующим номером шел порошок с оттенком более светлым.

Макияж предполагал довольно слабое освещение и поэтому кожа на лице не должна быть слишком темной. Вечером загар недопустим! Пусть кожа будет молочно белой с два заметным оттенками кофе с молоком, словно у благородной слоновой кости.

Глаза должны быть глубокими, словно море, зрачки огромными, и влекущими, именно влекущими, а не завлекающими.

Этим и отличается макияж высшего пилотажа, от дешевых работ уличных девочек.

Мужчина не должен понимать, что с ним происходит.

Как только он находит причины своему настроению — у него сразу пропадает интерес.

Афелия знала это наверняка и свято соблюдала необходимые меры предосторожности.

Косметики на лице никогда не должно быть больше чем нужно.

Это как с солью. Лучше недосолить, чем пересолить. Если первое может быть дополнено мимикой, остроумием, восхищенными фразами по поводу того какие они замечательные эти мужчины, то ее переизбыток не может быть исправлен ничем. Разве что мокрой губкой.

Афелия смешала в чистой кювете необходимые пропорции порошков и аккуратно нанесла пудру на лоб и щеки. Пусть сегодня вечером она не кажется Джону такой умной. Такой настойчивой и целеустремленной. Пусть она будет милой и нежной, заботливой и внимательной.

Зачем ей сегодня огромный умный выпуклый лоб? Это нужно не здесь не на отдыхе. Это нужно в бутике на тридцать седьмой улице, в котором работает эта… Эта… Афелия так и не нашлась чем завершить эпитет своей не-подруге.

Так она называла неприятных себе представительниц одного с нею пола. «Не-подруги» звучало не так категорично как «враги», но воспринималось намного обиднее. Враг все, таки, — враг. Это как орден. Я враг самой Афелии Рэмбо! Это же звучит! А «не-подруга» — это как колье из дешевого стекляруса. Вроде бы с претензиями на самые что ни на есть бриллианты, а на самом деле — дешевка.

Это как подпиленный каблук, это как бретель бюстгальтера выбившегося из — под платья в самый неподходящий момент.

Это как само платье, пошитое у криворукого портного! Кстати о платье!

Афелия уже заканчивала прихорашиваться и начала испытывать некоторое беспокойство по поводу отсутствия своего благоверного. Она еще раз посмотрела на себя в зеркало. Кусочек посеребренного стекла честно отразил ее потрясающий образ, и если бы обладал зачатками интеллекта, то обязательно бы добавил — ты на свете всех милее, всех румяней и белее.

Афелия поднялась на ноги, сделала несколько плавных движений, разминая затекшие мышцы, и пристально посмотрела на ногти. Цвет лака явно не подходил к предполагаемому торжеству.

Черный нужно было сменить на вишневый. Однозначно! Молодая женщина наклонилась к своей бездонной сумочке с косметикой и в ужасе отскочила к стене.

Любопытный фонарик джина опустился ниже. Замечательное произведение из натуральной крокодиловой кожи, похоже, обрело свободу воли и силилось то ли прыгнуть, то ли потянуться.

Наконец, золотая скобка замка откинулась и из сумочки выбралась маленькая зеленая лягушка обсыпанная с ног до головы разноцветной пудрой.

— Доброго здоровья! — Весело произнесла она и вкусно чихнула. — И вам и детям вашим и родителям! М-м-м… Мым… М-ни-эм… — Продолжала она приветствие, сворачивая нос в сторону и снова закатывая глаза.

— Мы-чхи-эй же ства! — Чихнула она и на миг скрылась с глаз Афелии в легком облачке, поднявшемся, в воздух летучих составляющих косметического набора.

— Множества благ вашему дому! — Наконец справилась лягушка с приветствием и смущенно потерла нос зеленой лапкой.

— Простите, великодушно. Уж больно пахучие румяна ваши.

— Вы… Мы… Ты… — Попыталась начать диалог с лягушкой Афелия.

— Вымыты-вымыты! — Подобралась лягушка ближе. Ее улыбка была не в пример обаятельнее щучьей, но все — же вызывала некоторую оторопь.

Афелия присела на корточки и осторожно протянула палец к земноводному.

— А ты не бойся, девица! — Подобралась еще ближе лягушка.

— Я не в пример Щуке! Не кусаюсь! Я сама, если хочешь знать — царевна.

— Только заколдованная. Тебя как звать? — Лягушка заинтересовано склонила голову на бок.