У самого синего моря

— Аф… Афелия… — Выдохнула молодая женщина, в конце концов. Говорящая мебель ее уже не пугала. В доме на Беверли Хилз ее было предостаточно, но вот зверье-мое, которое шпарит по-английски, как на родном, все — таки, было удивительным.

— Будем знакомы! — Растянула в еще более широкой улыбке тонкие губы лягушка.

— Я — Василиса… Иногда добавляют прекрасная… Иногда премудрая… — Василиса вполне квалифицировано взмахнула голыми веками, вероятно, предполагая на них наличие длинных ресниц.

— Прекрасная? — Недоверчиво протянула Афелия. Лягушки ей нравились значительно больше тараканов, и это был несомненный плюс.

Но вот по поводу прекрасности этих попрыгушек она была готова спорить.

Лягушка недоверчивость Афелии не приняла в расчет. Она в два прыжка преодолела разделяющую их дистанцию. Приподнялась на передних лапках так, чтобы видеть лицо своей новой знакомой и кивнула головкой, приглашая ее опуститься ниже.

— Твой то как? — Начала она голосом низким и едва слышимым.

Афелия залилась краской, которая в виду своей насыщенности все таки проступила сквозь тонирующий крем.

— В каком смысле? — Вдруг нашлась она, о чем ее спросить.

— В том самом, подруга… В том самом… — Лягушка почему то погрустнела.

Отвернулась от Афелии и вразвалочку, печально перебирая лапками, добралась до зеркала.

Высунула острую мордочку за деревянный край и уставилась на свое зеленое отражение.

— Тьфу! — Вдруг с чувством произнесла она. — Глаза б мои себя не видели! — Афелия, почувствовав внезапное участие к Премудрой поспешила ее успокоить.

— Василиса, ну что ты?! Перестань сейчас же! — Она подобралась к лягушке ближе. Потрогала ее за атласную спинку. Лягушка не реагировала. Она легла животом на пол, и тускло смаргивала набежавшую влагу с глаз.

— Ты прекрасна! Спору нет! — Вдруг кто — то завыл высоким детским, словно из подземелья голосом. Лягушка оживилась. Она подползла к зеркалу ближе, и выпучив правый глаз уставилась в потемневшие от времени разводы краски, которые с некоторым натягом можно было принять за неразборчивую подпись мастера.

— А-а-а… — Произнесла она с облегчением. — Бабкина поделка. Совсем грамоте не разумеет. Подписалась кругом да крестом. Ты его не бойся, Афелия. — Обратилась она к молодой женщине.

— И на меня зла не держи. Устала я в шкуре этой бесовской! Сама себе противна, а уж царевичу и подавно. Заклятье на мне крепкое, понимаешь?

— Но живет без всякой славы! — Надрывалось зеркало дальше. Василиса зажала лапками дырки за глазами, которые, по видимому, выполняли роль ушей и, повысив голос, продолжила.

— Девицей я только три дня в году! За три ночи на год вперед не налюбуешься! Да и царевичу плохо! Красивый… Кобель. — Последнее слово ей явно далось с трудом. Она все — таки любила своего суженого.

— Сманивают его все кому не лень! Вертят задами, юбки срамно задирают. — Афелия усиленно захлопала накрашенными ресницами. Сочувствие, вдруг охватившее ее, было таким всеобъемлющим, что очень на частые слезы захотели, вдруг предательски испортить макияж.

— У семи богатырей! — Причитало зеркало о чем — то своем.

Афелия подползла к царевне поближе. Нежно погладила ей спинку снова.

— Василиса… — Произнесла она с нежностью.

— Чего тебе, красавица? — Ответствовала грустная лягушка. — А можно я тебя на руки возьму? Ты, такая… Ты, такая… — Она без разрешения взяла лягушку за бока и положила себе на ладонь.

Хитрюга не шелохнулась. Она по — прежнему, изображала из себя страдающую безмерно даму, и даже сморгнула еще раз для пущего эффекта.

Афелия развернула царевну мордочкой к себе, и в странном порыве нежности, крепко поцеловала ее в тонкие холодные губы.

Огонек джина испуганно рванулся под самый потолок.

— Та, что все ж тебя… А! Черт! — Нецензурно выругалось зеркало и предусмотрительно свалилось с подставки.

Лягушка после столь сладкого поцелуя вдруг стала стремительно расти.

Через миг Афелия уже не смогла держать ее на весу.

Она с опаской положила царевну на пол и сделала предусмотрительно два шага назад.

— Не смотри! — Шикнула Василиса. Но Афелия не смогла оторвать от нее расширенных жгучим любопытством глаз.

Гладкая зеленая кожа туго натянулась, похожая на переполненный воздухом детский воздушный шарик, и треснула на спине ставшей огромной лягушки.

Афелия, будучи девушкой стойкой перехватила удобнее длинные острые ножницы, вовремя вытащенные и ридикюля, и встала в оборонительную позицию «Лоп-Сао».

Была такая экзотическая школа восточных единоборств, предназначенная исключительно для женщин.

Афелия была почти уверена, что после поцелуя из лягушки должно было что то получится, но вот что?

Зеленая кожа начала просвечивать матово белым. Из расширяющейся трещины показалась согбенная спина, затем крепкие ягодицы, и наконец, копна русых волос, заплетенных в толстенную косу.

Василиса облегченно вздохнула и выпрямилась во весь рост. Была она выше Афелии на пол головы. Налитая крепкая. И… Действительно Прекрасная.

Огромные голубые глаза в опушке густых ресниц. Ровный прямой нос с тонкими ноздрями. Полные, четко очерченные губы. Гордая, высокая шея.