У самого синего моря

Получалось так, что она ревновала их обоих друг к другу.

Постояв так несколько секунд, Афелия пришла к выводу о том, что единственно возможное в данном случае это не давать им сближаться, а дальше она как ни-будь разберется со своими чувствами.

— Ну, девочки… — Вздохнул сообразительный Джон и виновато… — Правильно! Он был обязан делать это виновато! Посмотрел на Афелию.

— Вы тут, как, ни будь — сами… — Джон попятился в двери и договорил уже с улицы.

— Поторопитесь здесь уже все готово!

— Уф… — Вздохнула Афелия с облегчением и плотно прикрыла дверь.

Проблему нужно было решать по частям. В комплексе она могла быть неразрешимой.

— И живет без всякой славы у семи богатырей!.. — Завыло проснувшееся зеркало. Решив, что опасность миновала, оно в два приема поднялось на подставку и сумело отразить лежащую на полу Василису и Афелию, не смотря на задумчивое выражение лица выглядящую безупречно.

Этот факт зеркало озадачил. Выбрать из красавиц присутствующих и той, что жила у семи богатырей без всякой славы самую-самую было непросто.

Каждая из них обладал всеми качествами присущими настоящей женщине.

Они были ослепительно красивы, во всех трех бездна шарма.

Замечательный, типично женский, но все же замечательный интеллект имел место быть в красивых головках каждой из них.

— Да что же это такое? — Запричитало зеркало. — Устроили, тут, понимаешь… Я вам что? Европейское жюри? Я же вам зеркало! Вы понимаете? Зе-р-р-ка-ло! — Оно возмущенно выбило подставку и снова шлепнулось на пол.

Афелия на эти вопли внимания не обратила.

Происходящее становилось обыденным.

Она на всякий случай погрозила кулаком хихикающему под потолком огоньку и тот, осознав свою вину, замер, старательно вылизав из углов хмурые тени.

— Так то… — Откомментировала происходящее Афелии и опустилась на колени перед Василисой.

— Василисушка… — Пропела она, словно будя мужа на работу.

— Солнце мое… — Василиса не реагировала. Афелия потянулась к сумочке и достала нюхательную соль, специально предназначенную для выведения чувствительных дам из обморока.

Сама она себя чувствительной дамой не считала, но в обморок иногда падала.

Падала трижды. В первый раз когда увидела Джона на церемонии вручения Оскара.

Во второй, когда вдохнула аромат новой Шанели № 25 и в третий — когда узнала ее цену.

От острого аммиачного запаха, правда немного приправленного мирром, Василиса пришла в себя.

Она отодвинула от себя подальше бутылочку с солью Афелии и приподняла голову.

— Что это было? — Спросила она недоуменно.

— Джон… — Неласково буркнула Афелия. С Джоном она еще успеет разобраться, а вот с Василисой нужно было разбираться немедленно.

Во избежание дальнейших эксцессов. Неприятных событий в будущем и прочее… Афелия из жизненного опыта знала, что разборки на — долго откладывать нельзя.

Дебиторы перестают чувствовать свою вину, ощущать причастность к вопросу, забывают суммы долгов и объемы моральных кредитов. Она посмотрела на Василису пристальней. Та не шевелилась. По всему чувствовала себя виноватой.

— Значит так… — Произнесла Афелия сурово.

— Скажешь Джону — глаза твои голубые выцарапаю! — Афелия растопырила наточенные ногти, выкрашенные в устрашающе черный цвет.

Василиса сопротивления не оказала и желание обо всем сообщить Джону тоже.

— Поняла? — Афелия нахмурила брови.

Василиса безысходно кивнула. Испуганные ее глаза были особенно притягательными. Глубоко вздохнув, словно перед нырком в море, Афелия припала к губам царевны-лягушки долгим и сладким поцелуем.

Ей уже приходилось это делать, почему бы не попробовать еще раз?

В конце концов, любовь — сила всепобеждающая.

Неужели некому не пришла в голову мысль заставить служить ее конкретным целям?

Итак… Молодые женщины занимались… Тем чем занимались, а Джон, между прочим…

Глава 4

Сидел за богатым столом из самшита, покрытого накрахмаленной до жестяного звона скатертью и уныло ковырял вилкой в салате с копченостями по тирольски.

Цыгане спели весь свой репертуар и с удовольствуем выпили пиво Джона, припасенное для особых случаев.

Сим-Сим на них постоянно шикал, но они всеми правдами и неправдами требовали Джона позолотить ручку, и обещали взамен рассказать, что было, что будет и чем сердце успокоится.

Джон вяло от них отмахивался. Ссылался на отсутствие средств, мрачное настроение и не исполнительность Сим-Сима, у которого не получалось все время поддерживать утку в свежеприготовленном состоянии.

Остывала зараза буквально за четверть часа.

Так или иначе, джин воплощал заказ Джона уже в четвертый раз и каждый раз приговаривал, что рекламации по первому желанию за новое желание не считаются.

Хлопать в ладоши по этому поводу он перестал и выглядел весьма утомленным.

Появилась неуверенность в движениях, мешки под глазами, отдышка, при раздувании пламени в очаге древней конструкции и раздражительность.

Раздражительность Сим-Сима Джону не нравилась.

Становясь раздражительным, Сим-Сим путал специи и ингредиенты. Он уже успел приправить утку вместо мичуринской антоновки черносливом и грушами «Белый налив».