У войны не женское лицо

«Я – дома… Дома все живы… Мама спасла всех: дедушку с бабушкой, сестричку и брата. И я вернулась…

Через год приехал наш папа. Папа вернулся с большими наградами, я привезла орден и две медали. Но у нас в семье было поставлено так: главная героиня – мама. Она всех спасла. Спасла семью, спасла дом. У нее была самая страшная война. Папа никогда не надевал ни ордена, ни орденские колодки, он считал, что козырять ему перед мамой стыдно. Неловко. У мамы же нет наград…

Никого так в жизни я не любила, как свою маму…»

...

Рита Михайловна Окуневская, рядовая, минер

«Я вернулась другая… У меня долго были ненормальные отношения со смертью. Странные, я бы так сказала…

В Минске пустили первый трамвай, и я в этом трамвае ехала. И вдруг трамвай остановился, все кричат, женщины плачут: “Человека убило! Человека убило!”. А я одна сижу в вагоне, я понять не могу, почему все плачут. У меня не было такого чувства, что это страшно. Столько убитых на фронте видела… Я не реагировала. Я привыкла жить среди них. Убитые всегда рядом… Возле них курят, едят. Разговаривают. Они не где-то там, не в земле, как в мирной жизни, а всегда здесь. С нами.

А потом вернулось это чувство, опять стало страшно, если увижу мертвого человека. В гробу. Через несколько лет ко мне это чувство вернулось. Я стала нормальная… Похожая на других…»

...

Бэлла Исааковна Эпштейн, сержант, снайпер