У всех свои демоны

Мигель перевернулся на спину и долго смотрел в чужое рыжее небо. Может быть, будь оно привычно-голубым, ему сейчас было бы легче? Вряд ли, конечно. Мигель прикрыл глаза, защищаясь от слишком яркого света, и долго лежал. Мысли скользили в голове, но он слишком устал и слишком хотел пить, чтобы надолго зацепиться за какую-либо из них. В их мельтешении он и забылся тяжёлым сном.

Открыв глаза, Мигель сразу заметил, что небо потемнело. Сначала он решил, что наступил вечер, но дело было не только и не столько в этом. На небе начали собираться тучи. Ещё он услышал звук, от которого за прошедшие сутки успел отвыкнуть – это шелестели по скафандру песчинки.

– Одно хорошо, на Оранжевой можно спокойно спать, не опасаясь, что тобой решит полакомиться какой-нибудь нетравоядный зверь, – пробормотал Мигель и сам поразился, насколько хриплым оказался его голос.

Впрочем, всё шло к тому, что подобной ночью хищников не стоило бы опасаться даже на более обитаемых планетах. Мигель хмыкнул: пора было перебираться под крышу, уж какая она у него есть.

Встать внезапно оказалось непросто. Тело просил оставить его в покое и дать умереть прямо тут.

– Я что, зря всё это строил? – Мигель выругался и, наконец, поднялся на ноги.

Он добрёл до своего сооружения и протиснулся внутрь. «Дверь» заняла своё место, Мигель включил фонарь на шлеме и сполз на песок. Невыносимо хотелось пить. Фонарь светил едва-едва, за стенами его ненадёжного убежища набирала мощь буря.

– Если на базе не поторопятся с поисками, им останется только назвать котловину моим именем, – пробормотал врач, устало прикрывая глаза.

Ночь была долгой. Время от времени Мигель падал в то ли сон, то ли забытье, а пробуждаясь от него, равнодушно смотрел, как сквозь щели текут, поблескивая в свете фонаря, ручейки оранжевых песчинок. Такого же цвета было пламя, в котором сгорела «Стрекоза». Жаль её… Хороший был самолёт…

Тут в голове вспышкой, прогнав даже измождённое отупение, мелькнула мысль, до которой раньше, занятый более насущными вопросами, Мигель не додумался. Почему «Стрекоза» вообще загорелась? Случайность или как раз-таки то, за чем должен был, по его замыслу, присматривать мельхиорец? И просмотрел или... поспособствовал?

Кому-кому, а Хидео устроить диверсию с самолётом того, кто заметил неладное в экспедиции, раз плюнуть. Какие доводы у него были в пользу мельхиорца? Никаких сколько-нибудь серьёзных, на самом деле. Эх, надо было не играть в героя с верным оруженосцем, а рассказать о своих подозрениях Фа. Пусть бы она не поверила, пусть посчитала бы плодом его больной фантазии или попыткой заработать дешёвую популярность, но, если он отсюда не вернётся, Фа продолжит считать всё происходящее на базе за несчастные случаи, диверсант же на достигнутом вряд ли остановится.

А он отсюда, лучше смотреть правде в глаза, не вернётся, если не случится чудо.

Стены убежища содрогались под порывами ветра всё сильнее и сильнее, буря и не думала утихать, а Мигель снова и снова прокручивал в голове события последних месяцев. В памяти всплывали лица коллег по экспедиции, не ведающих об угрозе, исходящей от кого-то из них же, и обречённых, если повезёт, как минимум на провал всей их работы. А если не повезёт, как не повезло ему…

Чаще всего перед его мысленным взором всплывало лицо Глории. Глория... Мигель сам не заметил, когда профессиональная забота превратилась в личную, а уважение к её силе воли и стойкости перед лицом невзгод в желание уберечь от этих самых невзгод, и не только здесь, на Оранжевой, но и всю оставшуюся жизнь. Хорошо, что он оставил всё это при себе, профессиональная этика порой бесценна и в личной сфере. Ещё он понимал, что избегать его общества на базе, если бы оно после его признаний стало ей неприятным, она бы всё равно не смогла, и не хотел превращать и так непростую жизнь в экспедиции для неё в невыносимую. Оказалось, это и к лучшему: зачем ей, не отгоревавшей ещё по мужу, горевать по неслучившемуся или испытывать стыд от чувства облегчения от того, что ничего не случилось?

Вообще хорошо, что он так и не успел ни с кем связать свою жизнь.

Мигель вспомнил Светлану с параллельного курса, с которой, как он тогда думал, у него было «всё серьёзно». Хорошая девушка, Арина немного на неё похожа. Пожалуй, не встреться ему на пути Искатели, «всё серьёзно» бы и сложилось, но он пропал для всего мира и для неё на пять лет, а когда вернулся, она была уже замужем и растила пару близнецов. Своё по нему она уже отплакала, но любое горе рано или поздно заканчивается, и Мигель не стал её тревожить и вносить раздрай в её жизнь.

Потом была Ирэна, неунывающая даже в самые тёмные дни докторша. Они были скорее друзьями, но замуж он её звал вполне серьёзно, а она отшучивалась тем, что не умеет готовить и ненавидит гладить рубашки. Наконец, когда он вернулся из очередных джунглей, она прямо сказала, что лучше им остаться хорошими друзьями, чем стать плохими супругами. Мигель принял её решение, хотя порой и думал, изменилось ли бы что-нибудь, если бы убрал джунгли из своей жизни.