У звезд холодные пальцы

Легко на стрежень вышел паренек, на порубежье тонкое, где волны – со светлым рядом темный табунок – бегут туда-обратно, пеной полны. Вначале, все держалки отвязав, с опаской парень слева локти свесил, и тотчас опечалились глаза – мир стал мгновенно безотраден, тесен. Тяжелая, тягучая вода плеснулась из самой, казалось, глуби. Чернее смоли, холоднее льда к культям студеные прильнули губы, и пальцы в беспросветной тьме свело… Какие – в мыслях промелькнуло – пальцы?! Омыть он локти хочет, где светло, а не пускают ледяные жальца. Насилу отступил липучий плен, вернув назад, в сомнениях и муке, взамен привычного – культей взамен – красивые, но неживые руки!

Скорей к прозрачной, солнечной воде – там лучезарны волны и в ненастье. Вода живая выручит в беде, даст мертвой паре рук движенья счастье! Волна с волной, хрустальная, сошлась, вода взбурлила пеной белоснежной, и струй сияющих сквозная вязь прошила каждый палец током нежным. Горячей крови ринулись ручьи в спокойно шевельнувшиеся руки. Жизнь подхватила их в круги свои, бегущие безделья и докуки!

Проделав за день этот путь большой, поднялся парень в росте, вызрел нравом. Вернулся с обновленною душой, с руками новыми, в теченье правом. Сгрузил на берег бурый железняк… Прошло немного времени по Кругу, и стал гордиться пареньком аймак – первейшим кузнецом на всю округу!

Волшебным зверем мастера был я, – гордо сказал Человек-лось. – Вознаградил его Кудай подарком. В кузнечном выселке все коваля-друзья трудились так, что небу было жарко! Оружие ковали и доспех и отливали звонкие хомусы, шаманам нержавеющий успех давали обереги от искуса. Мой мастер дважды с Круга уходил и дважды вновь отметился явленьем. Ему я верой-правдою служил…

– Он может родиться и в третий раз? – взволнованно спросил Атын.

Глаза волшебного зверя блеснули торжеством и задором:

– Он снова здесь!

Помедлив, Человек-лось ухмыльнулся:

– Ну что, с перерожденьем?

– Ты хочешь сказать, что я – это он?!

Зверь коротко хохотнул:

– Хочу сказать, что он – всего лишь ты!

Они стояли на горе. Внизу простиралась широкая Элен.

– Вон твой аймак. Там ждут, когда вернешься, владеющий джогуром красоты! Иди, иди. – Он легонько подтолкнул мальчика в спину. – Сейчас уже проснешься…

Домм седьмого вечера. Порча

Призванные Илинэ ботуры забрались на утес и спустили Атына из орлиного гнезда. Он был в беспамятстве, тело билось в лихорадке. Охваченная ужасом Лахса, забыв поблагодарить воинов, с бестолковыми воплями засуетилась вокруг. То кидалась растирать ледяные ноги воспитанника, то сваливала на него кучу одеял и снова их сбрасывала. Манихай носился за женой следом, роняя из рук подхваченные на бегу нужные вещи и опрокидывая другие. В шуме и суматохе Илинэ умудрилась вскипятить воду. Придя в себя, Лахса укутала ноги мальчика горячими ровдужными лоскутами, крепко растерла безжизненные руки медвежьим жиром с муравьиной кислотой. Манихай без уговоров побежал за Эмчитой.