Убей-городок

И на этой совсем не оптимистической ноте Джексон улетел к своей Ляле и любимому Тобику. А я подумал, что совсем не учел времени, в котором нахожусь, и порядков, ему соответствующих. Как-то я сильно поотвык, чтобы преступники сами сдавались, видя бесперспективность уклонения от правосудия. В моем-то будущем скорей правосудие привыкло робеть перед всякой наглой сволочью.

Но к допросу у прокурорского следователя я подготовлюсь, только подумаю как следует, что говорить, чтобы не попасть впросак.

Глава тринадцатая Вечные истины

Бух-бух…

Сосед ломился в дверь, кричал, что он мне принес газету «Футбол-Хоккей», которую брал почитать тридцать лет назад.

Я попытался объяснить, что отродясь не выписывал таких газет, да и к футболу у меня отношение прохладное, но он все равно не унимался. Обещал вызвать полицию. Решил, что стоит все-таки открыть, сказать пару ласковых, а не то он разбудит внучку, оставленную младшим сыном. Меня-то разбудил – ладно, а вот ребенка! И только тут осознал, что я не в своей уютной квартире с видом на Шексну, а в общежитии. Да какое, к лешему, общежитие, если у меня давным-давно отдельная квартира?

Продирая глаза, в чем был, в трусах и майке, открыл дверь. А на пороге оказалась симпатичная женщина.

– Прошу прощения, – застеснялся я.

– Алексей Николаевич, вам из прокуратуры звонят! Следователь Кожевников хочет с вами поговорить.

Я был еще в состоянии сна, но почему-то вначале обратил внимание, что незнакомка сказала правильно – звоня т, а не зво нят, а уже потом на то, что звонят из прокуратуры.

Какая прокуратура в восемь утра? Но это я не вслух сказал, а про себя. И стало доходить, что на пороге не молодая женщина, а наша вахтерша, сменщица тети Кати Инна Ивановна. И она уже в зрелом возрасте – лет сорок, не меньше.

И резко накатило узнавание. Инна Ивановна родом из Ленинграда, у нас оказалась из-за мужа, распределенного на строительство химзавода. Супруга лет двадцать мечтала о возвращении в Северную Пальмиру, постоянно подчеркивая свое ленинградское происхождение. А еще всегда говорила «что» вместо «што», а хлебный магазин на углу именовала «булочная». Дамочка, надо сказать, очень стервозная. С ней не забалуешь! Не назовешь тетей Инной, а только по имени-отчеству. Но и она со всеми жильцами строга и официальна. Пошла бы она звать к телефону постояльца, если бы звонок не был из прокуратуры? Как же! Но тоже правильно. Если всех жильцов звать, бегать по этажам замучаешься.

Кивнул:

– Сейчас бегу. Только в штаны запрыгну.

– Так можно и без штанов, если срочно, – флегматично сказала вахтерша. – Кого вы семейными трусами тут удивите?

Ну да. Народ в нашей общаге чем-то удивить трудно. Всякое видели. И без штанов иной раз бегают, а как-то один крендель и без трусов скакал. «Белочку» человек поймал, бывает. Мне же его пришлось и успокаивать, и в комнате придержать, пока скорая ехала.

Но я до такого еще не дошел (надеюсь, что никогда не дойду, тьфу-тьфу), поэтому натянул треники (на моих коленки еще не вытерлись и не отвисли), накинул рубашку и поскакал вниз, насколько позволял бок. Пока шел на первый этаж, слегка удивился своему восприятию вахтерши. Сорок лет – зрелый возраст, если официально, но мне-то, в мои шестьдесят пять, она могла показаться молодой. И показалась такой вначале. И что теперь? Я уже начинаю мыслить категориями юного милиционера, а не пожилого полковника? Дела.

Конечно же, на том конце провода уже рычал от нетерпения следователь прокуратуры. Я даже представил, как он притопывает ногой. Вчера Митрофанов на допросе присутствовал, а сегодня следователю невтерпеж с потерпевшим пообщаться. Понимаю.

Договорившись, что через час мне будет удобно, метнулся обратно. Наскоро умывшись, почистил зубы. Оделся – удостоверение бы не забыть! – спустился в буфет. До прокуратуры по прямой идти минут тридцать, а если повезет и удастся запрыгнуть в автобус, то прибуду туда через десять минут. Но в любом случае у меня есть еще время, чтобы перекусить.

Можно бы и потерпеть, пока и проголодаться не успел, но есть одно но. Знаю я этих прокурорских работников. Я-то приду вовремя, а меня промурыжат с час в коридоре, а могут и дольше (срочное совещание, следователя вызвали к прокурору или еще что-то такое), потом еще час допрашивать станут, а за это время кишки бунтовать начнут. И вот здесь кроется опасность: начну торопиться, чтобы заскочить в ближайшую столовую, соглашусь со всем, что мне скажут, лишь бы отстали и отпустили, а мне это не нужно. Лучше я немного подстрахую и свое брюхо, и собственную совесть.

Заплатив пятнадцать копеек, заполучил вареное яйцо, сметану, налитушку и стакан кофейного напитка. Кофе в этом стакане даже не ночевало, но деваться-то все равно некуда. Про сметану же говорили, что ее кефиром разводили в советское время. А тут вроде и ничего. Не хуже той, что производят в будущем.

На дорогу ушло как раз тридцать минут, прибыл с запасом, но меня, на удивление, приняли вовремя.