Убей-городок

Сделать мне предстоит сущий пустяк (да простит меня советское правосудие!) – всего лишь в спокойной обстановке, без ведома следователя, проникнуть в эту хибарку. Можно, конечно, и законным путем, со следователем, понятыми, другими участниками осмотра. Только в этом случае рулить процессом будет следователь, и куда это все зайдет, одному Богу известно. Да и как мне внедрить в его (следователя, а не Бога, конечно) голову срочную необходимость такого осмотра?

Я думаю, лучше всего это сделать ранним утром, когда сон у людей крепок, а на улице уже светло. Потому что при отсутствии фонарика лазать в этом сортире (пардон!) в поисках чего-то – дело неблагодарное. И откладывать мы это дело не будем. Уж если не спать, так не спать. Кемарну сейчас часика четыре – и вперед. Стекла в оконце нет, стоит попробовать проникнуть.

Вот что значит молодой организм. После четырех часов сна я встал как огурчик. Вспоминая себя в возрасте, даже позавидовал самому себе.

Поплоше одеваться не во что, так что я заранее настроился на то, что какую-то часть одежды придется потом заменить, потратив на это ощутимую часть своей скудной зарплаты. Нашел старую простыню, которую планировал приспособить для мытья пола, разорвал на несколько кусков, постирал их и быстренько засунул в авоську. По дороге высохнут. Взял весь имеющийся в хозяйстве инструмент, заключающийся в перочинном ножике и плоскогубцах, и отправился нарушать закон.

А утро какое свежее! А жители, вместо того чтобы полюбоваться этой благодатью, подышать воздухом – завод, правда, его уже испортил! – спят себе. Ну, если спят, то нехай спят дальше. А я уже около домика Коркиной.

А вот в окно пролезть не получилось. Во-первых, выходит оно на барак, и кто его знает: может, этот пытливый мальчишка в очередной раз побежит в уборную и может меня засечь? А во-вторых, сквозь это оконце мне не пролезть. М-да. А вот дверь как раз находилась в слепой зоне, но она опечатана – на досках наклеена бумажка с печатью и подписью следователя прокуратуры, которая, к удивлению, никакой шпаной оказалась не повреждена. Теперь мне, в случае успеха моей авантюры, придется молиться, чтобы и в дальнейшем ее никто не повредил.

Теперь надо подумать.

Двери у домика похожи на обычные банные деревянные двери с петлями, которые надеваются на штыри, укрепленные в косяках. Между косяками и кромкой двери щель шириной в кулак. Значит, дверь можно просто снять, потянув вверх. Никто, видимо, не заботился о том, чтобы тщательно соблюсти недоступность жилища. Да и кому нужно туда лезть? Я посмотрел, прикинул: позволяет ли бумажка с печатью совершить такую операцию?

Оказалось, что получается, если немножко расшатать верхний штырь, на который одевается петля, и придать ему бóльшую свободу люфта. Помучившись какое-то время, мне удалось выдернуть его из трухлявого косяка и таким образом открыть дверь с другого края, не повредив бумажной пломбы.

«Ну, Бог тебе в помощь, участковый», – мысленно сказал я. И вдруг подумал: а что, если Шматинин тоже додумался до такой хитрости и уже побывал там раньше меня? Стало не по себе. Но сомнения в сторону, решил – делай.

Достал из сетки порванные тряпки, сделал из них ковбойскую повязку на нос и рот, чтобы не вдыхать миазмы Римкиного жилища. Я постарался обшарить все щели, даже залез под топчан, чуть не оставив там все содержимое своего желудка. Логика, подсказывающая, где наиболее вероятно могло быть спрятано орудие убийства, не работала. В таком бардаке не могло быть никакой логики.

На осмотр жилища ушел почти час. Еще разок пожалел, что у меня нет фонарика. Только где бы я его ночью искал? Воспользовался огрызком зеркала, которое нашел у Коркиной в запасах. Уж если не свет фонаря, но хотя бы луч солнечного зайчика. И надо сказать, что он мне слегка помог, но найти я все равно ничего не нашел. Ну да… Поди найди тот ножичек.

Потихоньку подступало разочарование, перемешанное с досадой. Обидно. Впору бы плюнуть и вернуться. У меня еще пара часов есть, упасть в койку и спать. Но нет! Свой «поединок» со Шматининым я считал не только единоборством во имя справедливости, как бы пафосно это ни звучало. Кроме раскрытия убийства Коркиной, у меня имеется еще кое-что, о чем знаю лишь я. Нет, я не только хотел смыть позор своего провала из прошлой жизни, было еще кое-что, ради чего я, наверное, старался. И эта мысль придала мне дополнительных сил. Я сказал «не уйдешь», имея в виду самого себя.