Убей-городок

Как водится, у участковых всегда есть о чем поговорить с непосредственным начальством. Кому-то надо было подписать рапорт, кому-то справку, а кто-то был недоволен тем, что следователь дал «отдельное поручение» именно участковому, хотя речь шла о доставке для допроса несовершеннолетнего, а это значит, обеспечивать явку должен инспектор детской комнаты милиции. Видимо, когда «поручение» попало на глаза начальнику отделения, тот глянул, что адресовано в службу участковых, и просто взял да и подмахнул ее не глядя, осчастливив резолюцией: мол, участковому такому-то. И так тоже бывает, ничего страшного.

– Сходи да и верни отдельное поручение следователю, который его выписал, пусть переписывает, – устало посоветовал Златин. – Потащишь девкам – они у тебя его не примут. Скажут: начальник подписал, сам и выполняй.

Ну, все как водится. Никто не любит делать лишнюю работу, а если есть возможность спихнуть и свою на чужие плечи, всегда пожалуйста.

Когда народ рассосался, Златин спросил:

– Алексей, ты ведь у нас кандидат в члены партии?

– Ага, – подтвердил я.

– Через полчаса заседание комсомольского актива, поприсутствуешь от нас, от участковых. Должен был Терентьев сходить, но он в отпуске, а вытаскивать парня не хочу. Вот ты и сходишь как представитель и как почти член партии.

В нашем отделении милиции из-за малочисленности членов ВЛКСМ своего комитета нет, но наличествует группа комсомольского актива, а также комсорг. Надо же кому-то собирать членские взносы, «охватывать» молодежь физкультурой, проводить комсомольские собрания отделения и загонять народ на комсомольские собрания отдела? А бывают еще и открытые партсобрания, на которые явка хотя и добровольная, но строго обязательна.

Но милиционеры – народ несознательный и норовят увильнуть, отыскивая самые фантастические причины. У опера, допустим, отыскался труп, который он искал почти год (искал-то не труп, а живого человека, но кто ж его знал?), следователь умчался в СИЗО предъявлять обвинение, потому что по закону положено предъявлять его в течение десяти дней, а вот тут как раз и идет десятый (кто же из следователей предъявляет обвинение раньше? Все тянут до последнего), а участковые дружно разбегаются по участкам, уверяя, что имеется договоренность о встрече, что в паспортном столе у них какая-то залипуха, ну и все прочее.

Комсорг – следователь Тася Анохина. Ей бы уже по возрасту – двадцать шесть лет – пора становиться кандидатом в ряды КПСС, но она пока брыкается, уверяя, что недостойна и может до двадцати семи лет быть членом ВЛКСМ. Но я помню (кто-то еще в той жизни сказал), что Тайка не желает вступать в партию, потому что боится почувствовать себя старой. А пока она и студентка (учится в ВЮЗИ), и комсомолка. Вот про спортсменку – про то не помню.

– А что там на комсомольском активе? – полюбопытствовал я.

Златин скривился, а я усиленно рылся в памяти: что же там было? Наверняка я и тогда ходил на это заседание, а вот что мы там обсуждали, уже и не помню.

– Будет рассматриваться аморальное поведение твоего друга, – сообщил начальник участковых инспекторов. Потом наш капитан скривился еще сильнее. – Я ему, кобелю хренову, сколько раз объяснял: бабы до добра не доведут. Да что я? С ним уже замполит отдела профилактическую беседу проводил. А с него все как с гуся вода. Допрыгается. Либо муж руки-ноги сломает, либо он сам мужа убьет или искалечит. Или заявление накатают.

– А что, муж на Саню заявление написал? – озабоченно поинтересовался я.

– Соседка Санькиной профурсетки накатала, – пояснил Златин. – Хорошо, что она не к Горюнову пошла, а к Семенову – искала начальника участковых инспекторов. А тот ее сам принял, побеседовал и заявление принял. Приказано разобраться на уровне комсомольской организации.

Начальника отдела понять можно. Личная жизнь сотрудников его не должна касаться. Частная жизнь, согласно Конституции, является неприкосновенной. Стоп. Нет у нас такого термина, как «частная жизнь», а именуется все это «личной жизнью». И брежневскую конституцию примут только в следующем году. А сейчас-то мы по какой живем? Кажется, по сталинской тысяча девятьсот тридцать шестого года. Помню, там основной тезис, что социализм в СССР победил и в основном построен. Но что там о частной жизни, убей бог – не помню. Но скорее всего, она считается неприкосновенной.

Но конституция – это одно, а шашни участкового (неважно, что холостого) с замужней женщиной – это совсем другое, потому что советский милиционер является представителем государства, а семья – это ячейка государства. И участковый, который разрушает ячейку, выступает против государства, а такого не должно быть. В принципе, если о разрушении ячейки никто не знает, так и ладно, пусть рушит дальше. А вот коли сведения просочились наружу, надо принимать меры.