Убей-городок

Злорадства по отношению к Барыкину не было, друг все-таки, хоть и засранец порядочный, но и сочувствия тоже не было. По большому-то счету накатили Саньке за дело. Да и синяк под глазом – ерунда. Бывает и хуже, это я по опыту – не своему, не подумайте, а по опыту участкового! – знаю. Застал муж супругу с любовником – схватил полено или нож.

– Все в сборе? – официальным тоном спросила Тася. – Если все, то зачитаю вам заявление.

Комсорг прокашлялась, прочищая горло и начала:

– «Начальнику участковых инспекторов от гражданки Самошиной Юлии Петровны, ветерана труда, проживающей на улице Вологодская… Хочу обратить ваше внимание на недостойное поведение моей соседки Тимофеевой Людмилы, вагоновожатой трамвая, проживающей вместе с законным мужем Тимофеевым Павлом… Людмила Тимофеева во время отсутствия мужа дома в связи с ночной сменой, а иной раз и во время дневной, принимает у себя нашего участкового инспектора Барыкина Александра Ивановича. Во время присутствия участкового инспектора у Людмилы из-за стены доносятся женские стоны непонятного происхождения…»

При этих словах мужская часть комсомольского актива заулыбалась, а женская… да и женская начала улыбаться.

Тася между тем продолжала:

– «Из-за стонов я постоянно не высыпаюсь… А вчера ночью в квартире Тимофеевых произошла драка. Она началась в квартире, а закончилась на лестничной площадке. Я сама видела, как участковый инспектор убегал из квартиры без трусов».

Вот тут уже не выдержал никто. Весь комсомольский актив, представив, как Санька сверкает голой задницей, заржал.

– Сань, а как ты до дома дошел? – спросила сердобольная Вика. – Холодно ведь, с голой-то задницей? И комары еще.

– А ведь могли бы Александра и в милицию забрать, – вдумчиво сказал Володя Иванаев. Подумав, добавил: – Я бы рассказик написал, как участковый бежит, сверкая, э-э-э, жопой, а его забирают в отделение… А еще можно приписать, что в отделение с проверкой какой-нибудь полковник приехал. Спрашивает: а где участковый? А ему в ответ: а вот он, прямо тут службу несет.

Вот теперь мы уже почти лежали.

У меня от смеха рана, о которой я стал забывать, опять заколола.

– Сань, так все-таки как ты до дома голым дошел? – не унималась Вика.

– Да мне Людмила штаны и рубашку в окно выбросила, – буркнул Барыкин.

Кажется, Сашке и самому теперь было смешно, хотя фингал никуда не делся. И денется он через неделю, не раньше.

Подождав, пока народ отсмеется, Тася опять перешла на официальный язык:

– Товарищи, как мы поняли из данного заявления, в действиях участкового инспектора Барыкина имеет место разложение и аморальное поведение, недопустимое ни с точки зрения его, Барыкина, должности участкового, ни в качестве члена ВЛКСМ. Мое предложение – перенести рассмотрение дела Барыкина на заседание комсомольского собрания отдела. Или отправить это заявление на бюро горкома комсомола.

– Таисия Николаевна, нельзя же так, – покачала головой Вика. – А если у Саши с этой гражданкой Тимофеевой любовь? И что, мы из-за любви человеку жизнь станем ломать? Мы Барыкину поставим на вид, вынесем порицание. А что еще-то?

– Если у них любовь, то пусть Тимофеева сначала с мужем разведется… – начала Тася.

Ее перебил Ивантеев:

– А уже потом пусть соседей стонами непонятного происхождения пугает.

Еще немножечко посмеялись, но потом Тася опять построжела:

– Так что, мы это все должны на самотек пускать?

Вот теперь решил вмешаться и я.

– Таисия Николаевна, – обратился я к девушке по имени-отчеству. – А что произойдет, если на комсомольском собрании зачитают заявление гражданки… как ее… Самошиной?

А что произойдет, тут и ежу понятно. Комсомольский коллектив у нас в основном мужской, поржет народ изрядно.

– Тогда отправить персональное дело Барыкина на бюро горкома, пусть там решают.

Нет, определенно, девушка жаждет крови. И как же ее пронять-то? Нет, нужно, чтобы наша комсоргша сама пришла к нужному решению.

– Таисия Николаевна, если мы отправим дело Барыкина на бюро, то его точно из комсомола исключат. А если исключат, то и с работы уволят.

– Так и пусть увольняют, – усмехнулась Таисия. – Если не уволят сейчас, так потом уволят. А с нас и спросят: куда смотрели?

– Если Александра уволят, у нас и работать некому будет. Вон дядя Петя, то есть Петр Васильевич, собирается осенью на пенсию уходить. И со мной тут…

Я замолчал, делая вид, что сболтнул что-то лишнее.

– А что с тобой? – сразу же заинтересовалась Тася.

– Н-ну, пока не хотелось бы говорить, – загадочно произнес я, показывая взглядом: мол, вам-то, товарищ следователь, я бы сказал, но по секрету.

Тася призадумалась. Возможно, сейчас в ней происходила борьба: и отомстить хотелось изменщику, и работа пострадать может. А еще любопытно.

– Значит, у нас имеется два предложения, – начала комсорг, а потом передумала. – Ладно, одно предложение: объявить комсомольцу Барыкину выговор и указать ему на недопустимость его дальнейшего аморального поведения. Кто за?