Убежища (СИ)

"Итак, - подумал он, - сейчас я Игнатия видел, но подойти к нему и заговорить не имею права, в отличие от этих студентов. Что я ощущаю ночами, кроме страсти? Бездну, провал без границ. Я его не знаю и знать никогда не буду. Прямое познание душ невозможно. Тех, о ком говорится в Писании, телесно связывают дети, родня, имущество, дом. А нас? Кроме тел? Я его не знаю, и это меня бесит. Он меня не знает, и ему все равно. Чего стоит та любовь, которая не ведет в ... иные миры? именно она заставляет таскать за собою это никчемное убежище, и Игнатий желает, чтобы я сохранял status quo. Ни гроша она не стоит, уводящая в бездну. А если именно сегодня ночью у меня не выйдет? Я старый, он моложе! Он - мой! Он - мой!"

Если б его кто-нибудь видел, то заметил бы, что ректор сидит, оцепенев в скованной позе египетской статуи, а польские глаза его и тонкий рот сжались напряженно.

Кто-то услышал его, потому что Бенедикт стал заметным. Это не было страшно. Зашаркали шаги, потом противно заскрипела дверь. Почему-то библиотечные старцы не просят Игнатия смазать петли и сами их не смазывают. Наверное, они тухоухи. Мгновенно переменившись внутри (и очень мешая этим хозяину тела), Бенедикт взглянул влево. Старик этот, старший библиотекарь - он доктор философии, защитился очень давно и не здесь. Он очень мил, его руки всегда перепачканы чернилами и клеями; пуховые кудряшки окаймили блестящую лысину. Он не опасен, это знают все студенты. Кажется, что Людвиг надел слишком теплый набрюшник и еще запихал подушки в штаны спереди и сзади - он всегда такой, грушевидный. Ходит он, не отрывая стоп от земли, мелкими шажочками и шаркая. Он сутулится, а его лицо слева почти потеряло плоть и неподвижно. Доктор Людвиг, так называют его студенты, носит мягкую обувь, потому что ноги его отекли, и этот отек застыл.

- А кто это хочет взять книги в субботу, с черного хода?

- Людвиг! - тяжело улыбнулся Бенедикт. - Здравствуйте!

Людвиг так же тяжело устроился на скамье и хихикнул:

- Я полирую ее задницей вот уже шесть? нет, семь лет. Здравствуйте, господин ректор. Встать не смогу, простите.

- Бенедикт. Разве мы не повторяем то же самое всякий раз?

- Ясно. Вы пришли узнать о молодом Антоне Месснере?

- Да.

- Ну-у, он нам подходит.

- Как он?

- Мы послали его отсыпаться в мансарду. Простите, Бенедикт - я не сразу понял, что он не спал всю ночь (Ты имеешь в виду, что я не понял этого?). Простите нас. Мы его покормили, и он уснул чуть ли не лицом в картотечном ящике.

- Он справляется?

- Ну конечно же!

- А его кот?

- О, этот кот! К нему подлизывались все по очереди, но он ушел спать с хозяином. Такой деликатный котик! - тут Бенедикт увидел перед собою круглые глазки и улыбку, потом они исчезли. - Он всех терпел, но не мурлыкал, а потом ушел к своему Антону.

- Вы их берете?

- Само собой. Мальчик умненький. Кот ловит даже крыс.

- Поймал кого-нибудь?

- Нет, Антон сказал.

- Спасибо Вам, - (библиотека принадлежит только Вам, доктор Людвиг, и Вы это знаете; повторяю Вам это десяток лет, а ты хочешь слышать снова и снова, каждый раз).

- Он Ваш?

- Кто?

- Молодой магистр Месснер.

- Нет, Антон сам по себе. Я, - сморщился Бенедикт, - Послал его познакомиться с вашими людьми. Он, - хихикнул в нос Бенедикт, - так храбр, что покровительствовать ему просто нет смысла. Разве что его коту. Кота, кстати, зовут Базилевс, Вы представляете? - тут тихонько захихикал Бенедикт. - Хорошо, если кот научится избегать Урса. А он научится!

(Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшим, и это тебя устраивает. Ох, как жаль)

- Хорошо. Понял.

(Что ты понял? Что мальчик смел и независим? Что он мне не нужен?)

- Бенедикт, Бенедикт! - странность лица Людвига в том, что у него почти нет бровей, они сохранились, жидкие, только у самого носа; он раскрыл светлые глаза, чтобы Бенедикт его выслушал. - Архиепископа никто не обвинит ни в колдовстве, ни в отравлении, верно?

- Что-о?!

- Ага, Вы поняли! - Людвиг сжал кулачки, ударил ими друг о друга и тихонько рассмеялся. - Приезжий инквизитор тяжело заболел.

- Как?

- То ли дизентерия, то ли бешенство, - все так же легкомысленно, но негромко рассказывал Людвиг, не меняя ни ритма речи, ни тона голоса. - Или все это сразу.

(Вот тут Бенедикт должен был бы вздохнуть с облегчением, но он. разумеется, этого не сделал)

- А университет ему интересен?

- Не знаю! Бенедикт, он же обязательно умрет!

- Ч-черт!!!