Убежища (СИ)

Тут возвратился шквал, и промасленная ткань вдавилась в окне, как парус. Игнатий, от которого уже отступили, что-то бредил на матросском языке. Его не сбросили с рук, а как могли бережно уложили на спину, и Гауптманн натянул на него одеяло почти до груди. Бенедикт видел - глаза Игнатия приобрели нехороший стеклянистый блеск и смотрели только прямо, никак не реагируя на движения, его и Гауптманна. Значит, ранили его очень серьезно - он может так и умереть, оцепенев. Стражники вышли строем, последний, самый молодой, оглянулся и перекрестился. А Гауптманн скромно стал в углу и скрестил руки; под его ногтями была, кажется, кровь. Бенедикт сел у постели стал ожидать ответного взгляда. Забытый Гауптманн деликатно кашлянул из угла и сказал:

- Я вставил серебряный гвоздик.

- Что?!

- Я говорю, его полностью оскопили.

Бенедикт оторопело оглянулся; Гауптманн шагнул к нему и сдернул одеяло. На Игнатии была толстенная набедренная повязка и на ней высохшая капля крови.

- Кровь я остановил хорошо. Они сами перевязали веревочкой, а потом отрезали. Но они и член ему...

Бенедикт, чуть развернувшись, оцепенел.

- Кто - они?!

- Гвоздик, чтобы он потом смог мочиться - он серебряный. Вы заплатите...

Тут ректор стремительно вскочил, шипя, вытянул нож (он так и проспал все это время с ножом на шее) и оскалился так, что зубы показались острее, чем клинок.

- Пошел сейчас! Пошел!

Гауптманн незаметно убрался. Тогда Бенедикт стал говорить с Игнатием, уговаривал его подождать - и воск на свече оплыть не успеет... Раненый замолчал и чуть скосил глаза в его сторону. Тогда обрадованный Бенедикт сам выскочил за дверь.

***

Шквал как-то странно пульсировал, волоча за собою мусорные и пыльные хвосты. Он мешал идти, спутывал ноги. Но всего-то нужно было добраться до следующего жильца общежития холостых преподавателей, доктора медицины.

Жил он через два пустых кабинета от ректора, был по крови греком, его зубодробительную фамилию с грехом пополам перевели как Крестоносец. Но звали попросту - доктор Ставрос или по имени - Тео.

- Тео, - стукнул в дверь Бенедикт, - Теодор, - ударил еще, громче, - Вы мне нужны.

- Уйди, - сказал мужской голос.

В жилой каморке зашлепали босые легкие ножки, скрипнула и захлопнулась боковая дверь; в рабочем кабинете Тео девушка вскрикнула и тут же умолкла. "Храбрая девушка", - случайно подумал Бенедикт; дело в том, что кабинет доктора медицины украшен изображениями ран, всяческих высыпаний и костей (студентов пугать или соблазнять на занятия медициной), а на столе стоит настоящий человеческий череп со спиленной макушкой, в окружении черепов мелких зверей и птиц.

- Тео!

- Сейчас.

Протопали более тяжелые шаги обутых ног, дверь открылась. Медицины доктор был еще одет и обут, но как-то небрежно. Из темных глаз его постепенно уходила тревога.

- Вам плохо? Тот студент советовался со мной...

Тео невелик ростом, сутуловат, острые уши поставлены слишком высоко. Борода состоит из темных клочков, она всегда такая, как бы он ее ни холил...

- Не мне.

- Хорошо.

Теодор Крестоносец отступил назад и вернулся с укладкой.

- Идемте.

Во дворе ректор начал другой разговор:

- Я знаю, что Ваши студенты крадут трупы вместе с учениками живописцев.

Медицины доктор ответил тем же небрежным тоном:

- А я знаю, кем Вам приходится один из наших сторожей.

Бенедикт умолк, задержал дыхание и ответил:

- Его только что оскопили.

- О черт! А кто оказал помощь?

- Гауптманн.

- Ну, тогда еще...

Тео почти побежал, и Бенедикт следом.

- Если, - выдохнул Тео, - Если это наши... Я сам с ними разберусь. Они до Вашего кабинета не дойдут, обещаю!

- Что?!

Тео удивленно раскрыл глаза:

- Вы же их убьете, и Вас казнят...

В каморке Теодор отстранил Бенедикта, отдернул одеяло; проверив зрачки, склеры, пульс пациента и возможные отеки на ногах, он распорядился так:

- Он потерял много крови...

- Да, с прошлого раза еще...

- Так вот. Рану я тревожить не буду, это завтра. Пока его нужно поить теплой водой и вином. Если его почки это выдержат, завтра придумаем что-то еще. Вы приготовьте пока воду, а я пришлю ученика.

Не теряя времени, Теодор Крестоносец убежал. Бенедикт снова укрыл Игнатия и полез в очаг. Справиться с огнивом ему так и не удалось; потом он догадался, что огонь можно зажечь и с помощью свечи, разжег наконец и подвесил котелок.

Не успел он присесть к больному, а студент в черном уже толкнул дверь и вошел без стука.

- Здравствуйте. Я Альбрехт, ученик доктора Ставро... э-э...

- Понял. Вот вода.

Парень он здоровенный, почти взрослый, вида крестьянского. Волосы на вид и на цвет что пакля, а лицо так побито оспой, что непонятно, как оно должно выглядеть. Но глаза хорошие - тревожные, синие (значит, ему не просто интересно посмотреть на тяжелого пациента). Альбрехт вытащил из рукава бутылку вина и глянул на котелок - вода вскипит еще не скоро. По-хозяйки осмотревшись, лекаренок взял ректора за рукав - деликатно, как мужицкую невесту.

- Вам надо бы уйти, господин ректор...

Бенедикт медленно и задумчиво потянул из-за пазухи нож.

Парень отступил, так же медленно: