Убежища (СИ)

Тео, доктор Крестоносец, спокоен, его не клонит в сон. Это значит, что пока ничего важного с Игнатием не произошло.

Остальные, два доктора медицины помоложе, устроились слева - глава лазарета и его заместитель.

В лексиконе Людвига Коля родилось еще одно удобное выражение - "думать хором". Он считал, например, что университетский священник думает хором даже наедине с собою; значит, выражение это появилось на свет в первый раз куда раньше, чем его обнародовал Льюис Кэрролл. Так вот, именно сейчас сановные врачи решили, что уже пора. Тогда декан подал знак, начальник лазарета толкнул локтем повара, и тот встал, озираясь. Бенедикту казалось, что дух Людвига овладел им. Он видел сейчас, как разворачивается действо человеческой машины, и сам из озорства решил ее хода никак не поддерживать. Да и не смог бы, если честно - так ему было худо. Но тогда Простофиля Бенедикт публично отказывался дальше играть роль невидимки.

Начальник лазарета тем временем произнес негромко:

- У меня три студента. Все они блюют с субботы, а со вчерашнего вечера дрищут с музыкой чуть ли не болотной водой.

Он назвал имена - три имени, студенты хорошие и с разных факультетов. Тео покопался в бороде (она нас глазах превратилась в клочья) и серьезно ответил:

- Млатоглав сейчас умирает от кровавого поноса. А что, если и у нас так? Что тогда?

Бенедикт видел, как они подумали хором не "Пусть это будет что-то другое!", а "Он прямо назвал его Млатоглавом!". Декан раскраснелся то ли от удовольствия, то ли по причине серьезного гнева. Но греческому выходцу официально и молча разрешали исполнять партии Ужасного Дитяти.

Декан воздел толстый палец и ткнул не в воздух, а прямо в брюхо старшего повара:

- Это все твоя капуста! Ее есть было невозможно.

На левой скуле несчастного красовалось большое ярко-розовое пятно и царапина, а на среднем пальце декана - перстень с крупным камнем. Если совещание не затянется, то к концу его лицо несчастного кухаря будет отмечено большим отечным синяком. Он в недоумении глядел на врачей, но не на ректора. По его убеждению, все прекрасно знали, что повара крадут еду; но сейчас некая важная особа, не повар, решила украсть вместо продуктов деньги...

Кухаришка начал слезные оправдания. Он купил бочку квашеной капусты с хорошей скидкой, все с нею было в порядке. Сказал, у кого и когда именно купил. А больше ему ничего не известно, это не он ее тушил. И он снял пробу перед тушением. Да, он снял! А тушили все, как обычно - кто свободен, тот ее и перемешивал.

Декан повелел ему заткнуться и в дальнейшем забыть о выгодных скидках - иначе ему придется забыть и о такой хорошей сытной должности.

Бенедикт что-то вспомнил и сказал возражение для Тео - этого не ожидал никто:

- Эти трое - самые бедные. Все знают, что они делают письменные работы за деньги. Только они и могли съесть на ужин такую мерзость.

Врачи опять подумали хором, что ректор - уже не жилец. Он сидел, неподвижно сползая со спинки кресла, свинцовый, синюшный, с непокрытой седой головой. Хорошо бы, если б не выжил и Млатоглав. О том, что никто из них ректором не станет, им даже и думать так не пришлось. Было принято радостное решение - виновата капуста, раз ее не ел даже неприхотливый Бенедикт! Повару приказали избавиться от остатков, возместить убыток из своего кармана и обеспечить щадящее питание трем пострадавшим - тоже не за счет университета.

А Тео чесал и чесал бороду, она торчала клочками сразу во все стороны. Не исключено, что именно Тео придумал пожертвовать Бенедиктом, Людвигом, Вегенером. Если это будет не опасно - то и Месснером, кого в свое время спас Бенедикт и за которого до сих пор отвечал. Тео носил бороду, но брил усы; Бенедикт знал сейчас, почему это: борода позволяет приобрести авторитет и мягкий мудрый облик, а усы впитывали бы запах трупов на вскрытиях, и тогда под носом постоянно воняло бы. Волосы впитывают трупную вонь надолго. Вот поэтому Теодор Крестоносец брил усы и сохранял бороду. Бенедикт теперь понял - это враг, терпеть которого следовало только ради Игнатия. На самом деле он давно знал Тео и отвечал за него как за чужестранного гостя. Бенедикт надеялся, что Тео, чужак, предаст при необходимости всех, кого угодно, но только не студентов, которых считал своими - например, не пугливого Амадея и умудренного Альбрехта.