Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

При виде телефонного аппарата на письменном столе Сэмпсона Уорренби старший инспектор прищурился. Он не сомневался, что мисс Уорренби неоднократно приходилось бывать в комнате после гибели дяди. Мэвис, словно читая его мысли, промолвила:

– Я успела возненавидеть звук телефонного звонка.

В комнате подмели и вытерли пыль. Она сияла чистотой, бумаги на столе Сэмпсона Уорренби были собраны в одну стопку и перевязаны красной ленточкой, все ящики стола опечатаны. Сержант объяснил, что раньше бумаги валялись на столе и не разлетелись разве что благодаря стоявшему на них лакированному подносу с несколькими карандашами и авторучкой со снятым колпачком.

Хемингуэй кивнул и опустился в кресло у стола. Мэвис при виде этого святотатства отвела взгляд.

– Ну, мисс Уорренби, можно мне попробовать выяснить, нет ли здесь чего-то, относящегося к делу? – спросил он, разрезая ленточку.

– Да! Хотя я уверена, что ничего такого нет. Мне бы очень хотелось, чтобы все это оказалось случайностью, и чем дольше я думаю, тем больше верю, что так оно и было. Тут постоянно палят по кроликам, дядя даже жаловался на это мистеру Эйнстейблу и предлагал запретить охоту на общинной земле. А браконьеры? Вы не считаете, что это мог быть несчастный случай?

Хемингуэй, не склонный вступать в спор, ответил, что пока не успел составить собственное мнение. Он быстро проглядел документы, касавшиеся многомесячных стараний некоего землевладельца прогнать арендатора. Письма, найденные у ног застреленного Сэмпсона Уорренби, были написаны тем же самым арендатором, видимо, еще до привлечения к тяжбе Уорренби: к ним были прикреплены копии язвительных писем самого землевладельца. Арендатор опирался на законы об ограничении арендной платы, и желчность его переписки с арендодателем с каждым разом усиливалась. При этом Сэмпсон Уорренби выступал всего лишь в роли юридического представителя землевладельца, и было трудно представить, что здесь могло послужить причиной для убийства.

Хемингуэй отложил бумаги и занялся содержимым ящиков стола. Один из них был полон россыпями зажимов, скрепок, кнопок и карандашей, два других содержали канцелярские принадлежности в нераспакованном, нетронутом виде. Еще один ящик отведен под коллекцию конвертов, два ящика отданы под счета и квитанции, под ними был ящик с бухгалтерскими книгами и использованными чеками. В четвертом, нижнем, лежали банковские выписки. Свою переписку Сэмпсон Уорренби доверил верхнему ящику. В отличие от других ящиков в нем царил беспорядок. Прежде чем приняться за его содержимое, Хемингуэй окинул ящик любопытным взглядом.

– Мисс Уорренби, дядя был аккуратным человеком?

– О, да! Терпеть не мог, когда что-то лежало не на месте.

– Понятно. Если не возражаете, я это заберу, чтобы покопаться. Тогда у вас в доме не будут толпиться полицейские. Вам все обязательно возвратят. – Он встал. – Займитесь этим, Харботтл. Какие еще бумаги есть в доме, мисс Уорренби? В доме имеется сейф?

– Нет. Дядя держал все свои важные бумаги на работе.

– В таком случае не буду больше вас отвлекать.

Мэвис проводила Хемингуэя обратно в холл, где к ним присоединились миссис Миджхолм вместе с собачками. Деликатность не позволила миссис Миджхолм находиться с ними в кабинете, но было видно, что ее пожирает любопытство. Она бы дорого заплатила, чтобы выпытать у старшего инспектора, нашел ли он отгадку, но ей помешала некстати появившаяся мисс Паттердейл. Ее сопровождал неуклюжий четвероногий друг, что вызвало шумную суматоху: миссис Миджхолм испуганно заверещала, а обе Ультимы набросились на лабрадора – Улисс самым беспардонным образом, Унтиди как бесстыдная кокетка. Рекс при всем своем добродушии не проявлял к Ультимам никакого интереса, но миссис Миджхолм не отпускал страх, что однажды ему надоест их назойливость и им не поздоровится. Когда ей удалось наконец отловить своих любимиц, Мэвис успела объяснить мисс Паттердейл, что незнакомец – детектив из Скотленд-Ярда. Мисс Паттердейл, самоотверженно стиснув глазницей стекло, оглядела его с ног до головы и заявила, что сожалеет об этом.

– Так и знала, что возникнут неприятности, – заявила она. – Конечно, я ни при чем, но надеюсь, что вы не устроите в Торндене скандал?

– Что вы, мисс Паттердейл! Уверена, причин для скандала нет, – заверила Мэвис.

– Вздор! В жизни любого человека найдется нечто такое, что он желал бы скрыть. Как вас зовут?

– Старший инспектор Хемингуэй, мадам. Согласен, в ваших словах немало правды. Тем не менее мы стараемся соблюдать сдержанность.

– Что до меня, – вмешалась миссис Миджхолм, – то я часто называю свою жизнь открытой книгой. Пусть любой ее читает, даже полицейские!

– Вряд ли у полиции есть даже крупица желания этим заниматься, – сказала мисс Паттердейл, верно истолковав чувства старшего инспектора. – Я заглянула узнать, как ты себя чувствуешь, Мэвис, и пригласить ко мне поужинать. Абби ушла к Хасуэллам.

– Я здесь с той же целью! – воскликнула миссис Миджхолм, удивленная совпадением. – Лайон с радостью проводил бы ее обратно, но разве она проявит благоразумие и согласится? Нет же!