Убийство чёрными буквами

Кинтайр поднял стакан на свет, выпил и запил глотком обжигающего кофе. Почему он говорит об этом? Он никому не говорил о своей молодости, за исключением Трига, но это его друг уже двенадцать лет. Триг познакомил его с дзюдо, надеясь, что дисциплина тела, как и дисциплина ума поможет ликвидировать ужас. А Коринна вытянула из него эту историю за несколько часов, даже не зная, что она это сделала.

Прошлой ночью он принял ее за Морну.

— Что случилось? — спросила она.

Тон ее говорил, что он может не отвечать, если не хочет.

— Тайфун и подветренный остров, — ответил он. — Выжил только я.

Он взял сигарету. Она сложила руки и ждала — на случай если он захочет сказать больше.

— Это было на островах Гильберта, — продолжал он, почувствовав на языке вкус дыма. — Английские власти отправили меня домой. Опекуном стал двоюродный брат моей матери. Поэтому я отправился в интернат, о котором говорил, а летом работал на приморском курорте. Не жалейте меня. Это была хорошая жизнь.

— Но одинокая, — сказала она.

Он улыбнулся краем рта.

— Путешествует быстрей тот, кто путешествует один.[34]

— Теперь я многое поняла. — Она держала чашку так легко, что он побоялся сломать свою. Сухожилие за сухожилием он расслабил пальцы. — Да, — сказала она, немного погодя. — Вы всегда удивляли Брюса. Как, наверно, большинство. Вы словно никому и ничему не принадлежите. И однако принадлежите. Миру, который затонул в океане.

Это его задело. Не вдаваясь в самоанализ, он считал, что живет логично и упорядоченно.

— Когда-нибудь вы его снова построите, — сказала она. — Не физический корабль, конечно, у вас есть более серьезные задачи, но личный мир.

И снова это был удар: ему показали, что он словно выброшен с Марса.

— Пожалуйста, — сказал он резче, чем намеревался, — я не считаю, что моя личность — самая интересная тема на земле.

Она кивнула, словно про себя. Длинные волосы упали на щеки.

— Конечно.

— Может, сейчас лучше отвезти вас домой, — сказал он без особого энтузиазма. — Вы завтра работаете?

— Только если захочу, сказал мне босс. Я собиралась, но… А вы торопитесь?

Напротив. Не думаю, чтобы я смог долго спать.

— Может, пойдем куда-нибудь еще и поговорим? Я хотела бы кое о чем вас спросить.

— Мне нравится, когда меня спрашивают. И я знаю подходящее место.

* * *

Маленькое, темное, чисто мужское место, чуть смягченное музыкальной шкатулкой в виде телевизора. Кинтайр отвел Коринну в кабинку в глубине зала.

— Здесь подают газированное пиво, — сказал он. — Единственное хорошее пиво, которое делают в этой стране.

— Нет. Не хочу. Еще одна порция ирландского, если можно. Обещаю не торопится.

Голос ее звучал так же легко, как слова.

Тем не менее ему не нужно было напрягаться, чтобы почувствовать, что что-то с ней не так.

Спустя какое-то время она встретилась с его взглядом, не позволяя ему отвести глаза.

— Доктор Кинтайр, — начала она.

Он хотел попросить ее звать его по имени, но потом подумал, что этот американский обычай звать по именам нисколько не способствует близости.

— Да? — ответил он.

— Я… я хотела бы поблагодарить вас за удивительное время, которое дало мне гораздо больше, чем вы представляете. А потом отправилась бы домой. Но…

Он ждал.

— Не знаю, как это сказать, — запинаясь, продолжала она. — Я знаю, что вы были для Брюса … братом, какой у него должен был бы быть. Но я только сегодня вечером почувствовала это. — Она поискала слова. Наконец: — Не думаю, чтобы я повредила себе, разговаривая с вами серьезно.

— Надеюсь, нет, — сказал он так же серьезно, как она. — Но обещать не могу.

— Почему вы вчера вечером пошли к Майкелисам?

— Сам не знаю.

— Вы хотели узнать, кто убил Брюса? Так?

— Я не назначал себя детективом. Полиция выполнит эту работу бесконечно лучше меня. Но я думал…

— Что вы думали?

— Я не хотел бы никого обвинять…

— Вы можете понять, что значил для меня Брюс? — Она спросила тихо, словно ее вопрос для нее очень важен. — Мы были не просто брат и сестра. Мы всю жизнь были друзьями, и у людей для этого просто нет слов.

— Знаю, — ответил он. И мало кому на земле он мог сказать то же самое. — У меня тоже была младшая сестра.

— Даже после того как он ушел из дома… вы можете себе представить, как он обо мне заботился? Как часто он вмешивался и разговаривал с одинокой, смущенной, несчастной девочкой, которую никто не любил; как знакомил меня с людьми, с которыми я чувствовала себя как дома; как залечивал раны, когда я ссорилась с родителям, которые не понимали меня; как уводил из проклятого офиса и вел в музей, где я могла делать то, что хочу, и верить, что в этом есть какая-то ценность. Вы знали Брюса, но знали ли эту его сторону?

— Нет, — сказал Кинтайр. — Он не говорил об этом. Но да, могу себе представить.

— И его куда-то заманили, и пытали, и убили, — сказала она. Лакированные ногти побелели, когда она сжала пальцами стол.

Кинтайр не притрагивался к ней, но протянул руку. Она ухватилась за нее. Опустила голову. А когда подняла, он увидел на ее лице слезы.

— Простите, — глотнула она. — Я обещала не реветь, а потом…

Кинтайр позволил ей поплакать. Это длилось недолго и было нешумно.