Убийство на кафедре литературы

— Я тебе уже говорил — мы проверили все лаборатории и нигде не обнаружили, что чего-то не хватает. Существует лишь один законный путь: заказать в агентстве по поставке химикатов — по телефону или почтой. В этом случае надо забрать заказ, кто-то должен заплатать, агент должен знать, кто платит, куда послать.

— Вот именно, — согласился Шорер, сломав обгорелую спичку, брошенную Михаэлем в пепельницу, — в том-то и проблема. Но скажи, зачем тому, кто так тщательно готовил убийство, оставлять следы, если он может достать этот не такой уж редкий газ другими путями? Даже если речь идет о маленьких баллончиках, ведь и их нужно купить, подписаться на посылке, я знаю?

— У меня есть идея, — настаивал Михаэль, — после того, как я увижу содержимое сейфа и все проверю, ты со мной согласишься.

Шорер показал официантке свою пустую чашку, она крикнула в кухонное окошко: «Еще один „перевернутый“ кофе»[21] и тут же принесла новую чашечку.

— Проблема с Тирошем, — продолжил Шорер, — в том, что он жил совершенно один. Понимаю, ты ожидаешь вскрытия сейфа, но я настроен достаточно пессимистично в этом отношении.

— Пока что, — признался Михаэль, — мы и в самом деле не нашли ни номера телефона химагентства, ни проспектов, ни книг по химии. И все же я убежден, я чувствую: это верный путь. В любом случае, намереваюсь попробовать.

Он снова глянул на большие часы, показывавшие восемь. Амнуэль Шорер попросил счет, бросил угрожающий взгляд на Михаэля, протянувшего было руку к своему бумажнику, и расплатился с официанткой. Она покопалась в кожаном кошельке, висевшем на талии, отсчитала сдачу. Шорер оставил монеты на столе.

Двое мужчин в костюмах расплатились за выпитый ими кофе эспрессо, и Михаэль увидел, как они спускаются по улице Бен-Иегуда в направлении площади Сиона. На пешеходной улице людей было немного, магазины еще не открылись. Дойдя до площади Сиона, Михаэль и Шорер увидели Эли Бехера, стоявшего у банка Леуми, который на повышенных тонах говорил с двумя мужчинами, что были только что в кафе. Тот, кто пониже, как выяснилось, был директором отделения банка. У дверей стояли еще две женщины и мужчина, ожидающие открытия банка.

Когда банк наконец открылся, Михаэль зашел внутрь, за ним — Эли Бехер и Шорер. Он стоял в стороне, пока директор внимательно изучал подписанный ордер, после чего провел их к комнате сейфов, по дороге читая лекцию о порядке охраны.

Шорер старался не привлекать к себе внимания, стоя за спиной Михаэля — тот вместе с Бехером нагнулся, чтобы рассмотреть содержимое сейфа. Директор сосчитал находившиеся в сейфе деньги и тщательно записал каждый предмет, прежде чем сложить все в конверт. Лишь после того, как Эли Бехер послушно подписал положенный перед ним акт изъятия, можно было собрать вещи, вынутые из сейфа, в закрытые пластиковые мешки. Директор взял себе один из двух экземпляров документа, второй Эли передал Михаэлю, третий будет отправлен в суд. Михаэль снова глянул в черное пространство сейфа, и они медленно вышли, один за другим, через заднюю дверь банка. Михаэль не отрывал глаз от спины Эли, державшего оба мешка.

В своем кабинете в Русском подворье Михаэль взял в руки картонную папку, которую принесла Циля, — ее вернул экспертный отдел. Затем он бросил взгляд на Шорера, на Эли, на мешки. Движения его были медленными, как всегда, когда он волновался.

В бумажный коричневый конверт Эли сложил все самые важные документы Тироша: там были купчая на дом в Емин-Моше, удостоверение докторской степени, диплом премии Президента страны в области поэзии, медицинские документы, пожелтевшие письма, удостоверения на иностранных языках.

— Чешский, — сказал Шорер и нахмурил брови, припоминая слова забытого языка.

Михаэля вдруг осенило. Просмотрев список внутренних телефонов, он, испытывая некоторую неловкость, попросил к телефону Горовица из бухгалтерии. Тот немедленно явился, с румянцем смущения на лице.

— Именно теперь, — сказал он с доброй улыбкой, — когда я ухожу на пенсию, понадобилось знание моего родного языка.

Он прочел аттестат об окончании средней школы на имя Павла Щасны, документы Елены Радовенски — матери Тироша.

Рассматривая одну из бумаг, Горовиц объявил:

— А тут по-немецки.

Это была зачетная ведомость второго курса медицинского факультета в Вене.

— Вот, смотрите. — Шорер склонился над документом, чтобы прочесть список оценок.

Подняв взгляд, он встретил улыбку Михаэля.

— Ничего лучшего и желать нельзя! Здесь есть все, разве только самих баллонов нет. И химия тоже, — сказал Михаэль, сидя в кресле с устало-расслабленным видом.

В коричневом бумажном конверте — и в белых тоже — была иностранная валюта: швейцарские франки, доллары, фунты и даже иорданские динары. Из третьего конверта Михаэль вынул жемчужное ожерелье, серебряный замок которого был украшен бриллиантами, и к нему в пандан серьги. Он поглядел на эти вещи, затем подозвал Эли Бехера и победно воскликнул:

— Вот оно!