Убийство на кафедре литературы

Михаэль вспомнил ужин в субботу в доме Белилати: полная женщина со смущенной улыбкой, офицер уголовного розыска в патриархальной позе во главе стола, горящие свечи в углу, чистенькие дети; «ешь, ешь, никто так не делает суп-кубе[22], как моя жена»; помнил он и жару в комнате, тяжелую пищу, сестру жены Белилати — Амалию, молодую и застенчивую, ее волосы, убранные в хвостик сзади, карие глаза, светлую улыбку. Помнил даже ее застенчивый голос:

— Дани столько о вас рассказывал.

Белилати напрасно надеялся выдать ее за Михаэля.

— Не уверен, смогу ли я этим воспользоваться без судебного решения о снятии врачебной тайны, — сказал Михаэль, когда Белилати закончил.

Белилати покраснел и запротестовал:

— Разве я тебе когда-нибудь приносил неверную информацию?

— Не в этом дело, — примирительно ответил Михаэль, — она требовала адвоката еще на первой встрече, еще до того, как мы что-то узнали. Ты себе представляешь, как она отреагирует, если мы заговорим об этом на допросе?

— Но ведь работники на детекторе лжи сказали, что ее ответы вызывают сомнение в их правдивости. И ее, и Тувье Шая, и Арье Клейна. Совсем не обязательно дожидаться судебного постановления, — упрашивал Белилати.

— Кто сказал, что ответы Клейна вызывают сомнение? — Михаэль сорвался с места.

— Ладно, успокойся, работник детектора лжи сказал. Но это не страшно, надо будет его еще раз пригласить. Есть путаница в его ответах на вопросы — когда прибыл, где в точности был и тому подобное.

— Какая путаница? — спросил Михаэль подозрительно. — Нет никакой путаницы! Он прибыл в четверг во второй половине дня!

— Ладно, я не знаю, может, мы его готовили к ответам не так, как нужно, пригласим еще раз. Чего так волноваться? Он ведь не единственный, кого нужно пригласить еще раз, — Белилати улыбнулся всепонимающей улыбкой, — я знаю, что это твой человек и все такое.

Михаэль Охайон кивнул и нерешительно взглянул на Белилати.

— И все-таки, — медленно произнес Белилати, — вернемся к срочным делам. Это не твои проблемы, а секретарши гинеколога или его самого, но не наши. Пока дело дойдет до суда, у тебя будут приемлемые доказательства.

Михаэль вздохнул:

— Ты знаешь, Дани, что я высоко ценю твою работу, — он краем глаза глянул на смягчившееся лицо офицера угрозыска, — но закон меня ограничивает. Я не говорю, что не воспользуюсь твоей информацией, но не знаю, что может случиться. На сегодняшний день ясно, что у нее есть как минимум один мотив для убийства, если не больше, но я не думаю, что закон нас в данном случае прикроет.

— Так я это скопирую и тебе верну? Да? — Белилати встал и взял картонную папку. Михаэль кивнул.

Белый телефон зазвонил раньше, чем Белилати закрыл за собой дверь.

Циля тяжело дышала.

— Она не хочет приходить, — говорила Циля в отчаянии, — она говорит, что ее только силой затащат в «это место». Я не знаю, что делать. Я уже все фокусы перепробовала, описала, как за ней приедет полицейская машина, но она все равно не желает сюда являться.

— Ты где?

— В университете на горе Скопус, она в своей комнате, работает. Я не знаю, что делать, вызвать сюда машину и забрать ее силой? Ты хочешь ее арестовать?

— Нет, — уверенно сказал Михаэль, — я пока не хочу никого арестовывать. Посмотри, там ли Клейн.

— Он там. Я видела его возле секретариата. Поговорить с ним?

— Нет, я сам ему позвоню. Жди там.

— Университет, — занудным голосом сказала телефонистка.

— Пожалуйста, секретариат литературного факультета.

— Алло, — испуганно ответила Адина Липкин.

Михаэль попросил профессора Клейна.

— Кто просит?

— Из полиции. — Михаэль услышал твердые нотки в своем голосе.

— Он был здесь только что и вышел. Я могу пойти его поискать, если это срочно, потому что здесь люди. А нельзя оставить ему сообщение?

— Нельзя, — решительно ответил Михаэль.

— Ладно, но придется подождать.

Прошло несколько минут, прежде чем Михаэль услышал знакомый голос.

— Алло! — энергично ответил Клейн. — Кто говорит?

Михаэль говорил не прерываясь, слыша дыхание собеседника; тот несколько раз произнес «да» и один раз «понял».

Михаэль долго глядел на часы. Стрелки двигались медленно, пепельница наполнялась окурками. Он вытянул ноги, поглядывал на кольца дыма и видел в них лицо Яэль Эйзенштейн. Он не мог думать ни о чем, пока не составил план допроса. Белилати зашел, вернул папку, глянул на Михаэля и вышел, не сказав ни слова.

В любую минуту, думал Михаэль, откроется дверь и появится эта молодая женщина, хрупкая, как ландыш, и ему придется не обращать внимания на ее хрупкость и красоту.