Убийство на кафедре литературы

То же самое, если символы и метафоры слишком банальны. Я говорю о банальности метафоры, но подразумеваю и аналогии, и рифму, синтаксис, грамматическую структуру, порядок строк — все, что создает стихи. Способности стихотворца — это умение достичь тончайшего, редкостного баланса между всеми этими факторами — между оригинальным и знакомым, скрытым и явным, между символом и объектом, который этот символ обозначает.

Профессор быстрым движением снял кофейник с огня, поставил его на кухонный стол, уверенной рукой разлил кофе в маленькие чашечки белого фарфора с золотым ободком.

— Метафоры, которые использует Яэль, до удивления банальны, как заметил Шауль, они не оставляют места для воображения, для ассоциаций. И не только потому, что они истертые, но и в силу того, что в них нет диалога между конкретным и обобщенным.

Клейн допил кофе одним глотком, вытер губы.

— В стихах Яэль нет ничего из того, что я перечислил. И к сожалению, по-видимому, не будет.

В пять вечера Михаэль Охайон вышел от Клейна, который проводил его до машины, напевая знакомую мелодию. Лишь у перекрестка Терра Санта Михаэль вспомнил, что это ария из моцартовской «Волшебной флейты» — оперы, которую Майя особенно любила.

Было все еще жарко, улицы были полны людей, которые не гонялись за убийцами.

— Твой сын просил передать, что он в здании Общества охраны природы и что если ты вернешься вовремя, то найдешь его там. Это возле банка «Тфахот», знаешь? — спросил Аврам из диспетчерской.

Михаэль знал, но как понимать «вовремя»? До которого часа Юваль там будет?

— До шести, он сказал. Он только что вышел отсюда, — объяснил Аврам.

Михаэль поставил машину у банка «Тфахот» и вошел в большой двор, в котором находился еще один дворец, построенный великим князем Сергеем. Случайный прохожий, не знающий Иерусалима, и не представляет себе, что скрывается за этими большими домами, думал Михаэль.

Большая арка в стене на главной улице открывала вход в иной мир. Удивленный посетитель оказывался перед великолепным зданием, в которое можно было войти. Туда словно бы зазывали привидения.

Михаэль сидел на большой ветке дерева у входа во дворец, ожидая, пока Юваль закончит свои дела в вагончике Общества охраны природы, стоявшем во дворе. Затем он стал прогуливаться вокруг, вздымая ногами сухую пыль. Один флигель здания был отдан Министерству сельского хозяйства, но Михаэль направился к другому, заброшенному флигелю с окнами, забитыми досками и покрытыми паутиной. Несмотря на полумрак, царящий внутри, он разглядел орнамент, покрывавший потолок большой комнаты. Была там и старая ванная комната, в которой остались следы армянской керамической плитки. Ванна стояла на четырех ножках, будто железный тигр на низких лапах.

Подошвы сандалий Михаэля шаркали по большим плиткам пола. Он зашел в одну из комнат, где на полу были разбросаны бумаги, поднял пожелтевший листок с русскими буквами. Михаэль не раз сожалел о том, что не изучал в университете русский, однако необходимое ему тогда изучение латыни, занятия историей Средних веков не оставляли на это времени. Он бросил лист в общую кучу.

Около шести Михаэль вышел из дворца. Было еще светло, но свет стал мягче, бледнее. У входа в вагончик Общества охраны природы стоял Юваль, оглядываясь вокруг. Михаэль подошел к нему.

— Я не знал, смогу ли тебя застать, мне нужны деньги на экскурсию, о которой я тебе рассказывал, в Иудейские горы, — сказал Юваль.

— И это все? — Михаэль положил руки на плечи сына, которые, казалось, раздавались вширь с каждым днем.

Они вернулись в управление Общества охраны природы. Там парень в шортах рассказывал о редком виде птиц, который он обнаружил во время последней экскурсии. Михаэль подумал об Узи Римоне. Он подписал чек и протянул его одной из двух девиц в джинсах. Она сладко улыбнулась и отдала Ювалю квитанцию. Юваль сложил ее и сунул в задний карман штанов. Выражение облегчения появилось на его озабоченном лице.

Михаэль загрустил. Несколько дней он не видел сына.

— Пошли посидим в моей машине на стоянке, — предложил он.

Напротив банка «Тфахот», у задних ворот Русского подворья, стоял полицейский в форме. Он послушно открыл ворота, ведущие к запыленному «форду-эскорт» Михаэля.

— Смотри, какая тут машина! — воскликнул Юваль.

Он мягким движением положил руку на крыло белой шикарной машины:

— Глянь-ка — даже сиденья стильные.

Михаэль склонился над машиной:

— «Альфета GTV». Таких всего две во всей стране.

— Чья она? — с воодушевлением спросил Юваль.

— Того, кто ею уже не воспользуется, — вздохнул Михаэль и нажал на ручку дверцы. Машина оказалась не заперта. Юваль посмотрел на отца умоляющим взглядом и открыл другую дверцу. Михаэль сел рядом, зажег сигарету. Юваль изучал приборную доску; он нажал на кнопку выдвижного ящика, заглянул внутрь и разочарованно сказал:

— Ничего нет.