Убийство на Знаменской

— Это неинтересно, помолчи лучше. Ты вот что скажи, Жанночка, ведь у вас договор с местным буфетчиком: вы уговариваете своих клиентов делать заказы подороже, а вам за это дозволяется целый день здесь обретаться и ловить мужчин. Есть такой уговор, точно? Только не пытайся врать.

— Э-эх, — протяжно вздохнула женщина, — точно есть. Всё-то вы про нас знаете! Только такой договор существует не с буфетчиком, а с управляющим. Он в прибытке, и нам удобно. Ну, конечно, он не со всеми девицами так договаривается.

— Молодец, Жанна, приятно с тобой разговаривать, — Шумилов налил ей ещё шампанского. — А что значит, «договаривается не со всеми девицами»?

— Ну, значит, только со своими. С надёжными, значит, проверенными…

— …прикормленными, — добавил Шумилов.

— Ну да. Кого знает.

Девицы за соседним столиком наконец столковались с горным инженером, поднялись с дивана и двинулись к выходу. Обладатель потрёпанного мундира суетливо бросил на стол десятирублёвый билет, затем, решив, видимо, не баловать официанта чаевыми, забрал его назад и оставил на столе синюю пятирублёвку и три серебряных рублёвых монеты. Довольный таким удачным решением, он поспешил вслед за девицами; от Шумилова не укрылось то, как инженер плотоядно потёр ладони, явно в предвкушении предстоящего удовольствия.

— То есть, Жанночка, вы тут — девицы, я имею ввиду — друг друга неплохо знаете… — Алексей вернулся к прерванной беседе со своей вульгарной соседкой.

— Ага, все мы одними кругами ходим, — неожиданно философски заявила дама; видимо, шампанское уже дало ей в голову, вызвав желание выражаться умно и вычурно, — и лица все одни и те же. Хотя, конечно, и новые появляются.

— То есть ты, наверное, и Соньку-Гусара знаешь.

— Конечно, знаю, — легко согласилась Жанна, — и Сонька, кстати, меня знает!

— Ну, это понятно, — Шумилов налил ей ещё шампанского. — Давай, пей, Жанночка, видишь, ещё полбутылки остаётся. А вот скажи-ка, милая, как бы мне Соньку-Гусара отыскать?

Сидевшая напротив женщина буквально поперхнулась шампанским, закашлялась, изо рта её полетели брызги вина, образовав на скатерти перед нею большущее пятно.

— Простите, господин хороший, — давясь смехом и кашлем, пробормотала Жанна, — шутка удалась! Давно так не смеялась! Повеселили вы меня, однако…

Шумилов моментально насторожился, реакция собеседницы была совершенно неадекватной. Он молча наблюдал за тем, как Жанна, шмыгая носом, вытирала платком слезившиеся глаза. Наконец, дождавшись, когда дама приведёт себя в порядок, спросил:

— Чем же это я так тебя развеселил, Жанна?

— Чем-чем? Сонька перед вами четверть часа сидела, вы на неё всё время таращились, а теперь спрашиваете, как её найти…

— Где это «передо мной»?

— Да вот за этим столиком. С Маняшей-Поленом. «Полено» — это прозвище, ей как-то раз «кот» по голове поленом шваркнул, так она ничего, жива осталась. Он занозы из башки вытащил да на панель погнал. А она и пошла. И ничего! Дура дурой, правда, но таковой по жизни всегда была.

— Подожди, Жанна, — остановил её словоизвержение Шумилов, — там сидели две девицы, тёмненькая и светленькая. Ты хочешь сказать, что…

— … светленькая — это Маняша, а тёмненькая — Сонька.

— А вот тут ты врёшь, — убеждённо сказал Шумилов. — Я знаю, что Сонька-Гусар рыжая.

— Хе, наивный всё же народ мужчины! Сонька правда рыжая, да только парик у неё чёрный. Она космы свои остригла и уже с неделю ходит в парике. Ей, кстати, к лицу, хороша мордашка…

Шумилов не мог поверить, что в течении столького времени наблюдал за объектом своих розысков и не догадался, кто же перед ним. Как утопающий, в последней надежде хватающийся за соломинку, он снова спросил Жанну:

— Ты часом не шутишь со мною? Если шутишь, то это плохая шутка.

— Что вы, Прокл, — мгновенно трезвея, пролепетала Жанна, — клянусь Богом, и в мыслях не было шутить над вами. Это в самом деле была Сонька-Гусар.

Шумилов вскочил из-за стола, и помчался следом за ушедшими девицами, набросив на ходу на плечи плащ. Выбежав на улицу, он внимательно посмотрел в обе стороны Невского проспекта. Никого! Чертовщина какая-то! Неужели они куда-то завернули? Куда? В «Гостиный двор»? Или вообще остались в «Пассаже»?