Убийство номер двадцать

Такой красавчик, такой храбрец… Такой охрененный злюка. Он смотрит на меня своими прекрасными голубыми глазами, так и сверкая ими, тяжело дыша, с силой раздувая ноздри при каждом вдохе.

Рот у него опять заклеен скотчем. Как только он понял, кто я, то сразу начал орать на весь дом, а этого нельзя было допустить. Это его явно не обрадовало. Он отчаянно вертел головой из стороны в сторону во время моих попыток залепить ему рот. Орал, ругался. Пришлось схватить его за волосы и сильно оттянуть ему голову назад. Но даже тогда он не заткнулся, и мне потребовались все мои силы, чтобы удержать его на месте, обматывая скотчем ему голову поверх рта, петлю за петлей, пока у него не осталось ни малейшего шанса разинуть рот.

Я отпускаю его, и он по-прежнему пытается вырваться, но кресло стоит надежно. Оно большое, тяжелое, и у него нет ни малейшего шанса его опрокинуть. Он быстро сознает это и останавливается, чтобы сберечь силы.

Издает какой-то звук, бубнит что-то из-под ленты. Пытается заговорить со мной, и я улыбаюсь.

– Думаю, что ты уже сказал достаточно – так ведь, Адам? – отвечаю я. – Тебе уже была предоставлена возможность высказаться. Теперь моя очередь.

Смотрю на рассечение у него на лбу – в том месте, куда пришелся мой удар. Кровь уже запеклась, и я протягиваю туда палец, вдавливая его во влажное липкое месиво. Он тихо стонет, глаза у него закатываются, а затем опять нацеливаются на меня.

Перевожу взгляд на трубки, свисающие у него с рук, на канюли, аккуратно вставленные мной, пока он был без сознания. Я знаю, что он всячески старается не смотреть на них, но теперь я подхожу к нему сзади и опять хватаю за голову. Толкаю его в затылок, заставляя опустить ее.

Он издает протестующий стон и зажмуривается. Лицо у него бледное, кожа липкая.

– Посмотри на это, Адам, – говорю я. Он опять начинает часто дышать – скотч так и ходит туда-сюда у него на лице. – Посмотри на это! – кричу я.

Он отчаянно пытается помотать головой, говоря «нет». Меня злит его отказ подчиниться. Еще раз пытаюсь нагнуть ему голову, и в руке у меня остается клок его волос.

Отпускаю его, и он снова выпрямляется. Подхожу к столу в дальнем конце комнаты и беру нож – маленький скальпель, все еще в стерильной упаковке. Вскрываю ее, и на острой нержавеющей стали вспыхивает лучик света. Теперь его глаза открыты и неподвижны. Иду со скальпелем обратно.

– Видишь это, Адам? – говорю я. Он не двигается. – Видишь это? – кричу я.

Он кивает, быстро двигая головой вверх-вниз.