Убийство у камина

– Да, вполне возможно. – Ну, она говорит, что тогда ее дочь расскажет вам что то -вам или тюремным властям, кому угодно. У меня сложилось впечатление, что Марта будет вынуждена раскрыть какую-то информацию, о которой миссис Вайлинг не хочет что бы все знали..

– Я вам очень благодарен, сэр. Нам придется подождать, чтобы увидеть, что ждет нас в будущем.

Арчири допил свой чай. Он вдруг почувствовал, что он предал миссис Вайлинг, потому что хотел поддерживать хорошие отношения с полицией? – Интересно, – сказал он, оправдываясь, – может ли то, что она пытается скрыть, иметь какое-то отношение к убийству госпожи Паулы? Не понимаю, почему миссис Вайлинг не могла взять плащ, а потом спрятать его. Вы сами сказали, что она ненормальная женщина. Она была там, и, как и Даниэл, и у нее была возможность сделать это.

Куни покачал головой и спросил::

– И какой был мотив?

– У сумасшедших есть мотивы, которые нормальным людям могут показаться немыслимыми. – Но она обожает свою дочь, по-своему. Я бы никогда не взял девочку с собой.

– На суде, – медленно проговорил Арчири, – миссис Вайлинг сказала, что в первый раз она пришла в дом в шесть двадцать пять. Но у нас нет ничего, кроме ее слов. Предположим, она пришла после того, как Даниэл ушел. Затем она смогла вернуться к девочке и пойти вместе с ней к мисс Пауле, но никто не собирался верить, что, если мать ее была предполагаемой убийцей-она могла бы взять девочку с собой, зная, что там лежит тело и все вокруг в крови – Вы ошиблись своим призванием, сэр, -сказал Куни, вставая из-за стола.

– Я увлекаюсь воображением, – сказал Арчири. Чтобы не допустить продолжения шутки, он быстро сменил тему и добавил: – Вы случайно не знаете часы посещения больницы?

– Значит, Милана Шлаун -следующий человек в вашем списке? Часы посещения-от семи до семи с половиной, но я бы на вашем месте сначала позвонил старшей медсестре..

Глава Восемь

Милане Шлаун было восемьдесят семь лет, почти того же возраста, что и ее госпожа, когда она умерла. Несколько приступов инсульта испортили его старое тело, как бури, обрушившиеся на старый дом, но дом был сильным и хорошо построен, он не был создан для размещения декоративных или изысканных предметов, он был построен, чтобы противостоять ветру и непогоде.

Она лежала на высокой узкой кровати, в комнате с жимолостью. В комнате было полно одинаковых кроватей со старухами вроде нее. У всех было румяное лицо и белые волосы, сквозь которые виднелись розоватые лысины. На каждую кровать на колесиках было по крайней мере по паре ваз с букетами, все это чтобы успокоить дурную совесть, предположил Арчири, приезжающими родственниками, которым не оставалось ничего иного, как сидеть и болтать со старухами вместо того, чтобы опорожнять писсуары и залечивать язвы. – К вам посетитель, – сказала монахиня. Не пытайтесь пожать ей руку. Она не может двигать руками, но у него хороший слух и она говорит локтями.

Арчири почувствовал, что его охватывает очень нехристианский гнев. Если монахиня и заметила это, то не придала этому значения.

– Она любит сплетничать, не так ли, Милана? Это преподобный Арчири. -Он поморщился и подошел к кровати.

– Добрый день, миссис!.

Ее лицо было квадратным, кожа грубая, сильно морщинистая, а один из уголков губ сильно опустился, из за паралича, что нарушало гармонию лица.. Челюсть торчала у нее, обнажая большие накладные зубы. Монахиня облокотилась на кровать, подняла ей воротник ночной рубашки и положила ее бесполезные руки поверх покрывала. Арчири было трудно смотреть на эти руки. Работа настолько обезобразила их, что они никогда не могли быть красивыми, но болезнь и отек заставили морщины исчезнуть и побледнеть на коже, придав им вид деформированных детских рук. Неужели вам будет неприятно говорить О мадам, Мисс Шлаун? -вежливо спросил он, усаживаясь на стул.

– Конечно, нет! – сказала старшая медсестра. Ей это нравится!

Арчири не мог больше сдерживаться и сказал::

– Это ее личное дело, если не возражаете.

– Честно! Для них это как сказка на ночь, поверьте мне. -Она шагнула в сторону, словно робот, одетый в темно-синий с белым балахон.

У Миланы Шлаун был грубый, оборванный голос. Приступы инсульта поразили ее мышцы горла и голосовые связки. Но акцент у нее был приятный и тонкий, выученный, в кухнях и в детских комнатах образованных людей. – Что вы хотите знать, сэр?

– Во-первых, расскажите мне сначала о семье. – Это легко. Я всегда заботилась о них. -Она слабо кашлянула и повернула голову, чтобы скрыть изуродованную параличом сторону рта. Я пришла на службу к мисс Пауле Сайс, когда родился ребенок…

– Мальчик?

– Мистер Генри, единственный ребенок, который у нее был.

«Я понял!, подумал Арчири, отец богатого Форитона и его сестер.»

– Он был прекрасным ребенком, и мы всегда ладили. Видите ли, сэр, я думаю, что я состарились в день ее смерти. Но у него уже тогда была своя семья, слава Богу! А мистер Форитон был живым портретом своего отца.