Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе

Монахи вели учет чудес, совершавшихся у гробницы. Изначальные разрозненные записи затем собирались и составлялись в более надежные и упорядоченные списки[494]. Члены приората могли лично наблюдать многие из таковых: например, когда жители Норвича Колоберн и Ансфрида смотрели, как их больной сын поцеловал гробницу и исцелился, Томас пишет: «Также и мы, те, кто там присутствовал, видя такое, восклицали, пронзенные состраданием»[495]. Позже, по словам Томаса, он сам был свидетелем того, как человек с другого берега Хамбера возложил большой кусок воска в форме башмаков на гробницу Уильяма в благодарность за исцеление от водянки[496]. Томас повествует и о заступничестве святого за него лично, а также сообщает: «Мы видели, как некий Симон из Хемпстеда, которого много дней терзал бес, привязал себя к гробнице св. Уильяма, и на следующий день его увели домой совершенно здоровым»[497]. И далее: «Мы также узрели и другого одержимого, исцеленного милостью Господней у гробницы св. Уильяма на неделе Пятидесятницы»[498]. В ту же самую неделю бедная женщина из Бери получила ответ на свои молитвы – «и примерно час спустя она встала на ноги, совершенно здоровая, на виду у нас всех»[499]. И как хранитель гробницы, и как хронист Томас Монмутский, должно быть, пребывал невдалеке от гробницы, потому что часто мог поспешить туда, когда там происходило исцеление. «Когда мы подбежали к ней и с великой заботой спросили ее, что случилось, мы услышали от этой Годивы и многих других, что они действительно знали эту женщину и видели ее согбенной и немой», а теперь она ходила и говорила на своем родном языке (английском)[500].

Люди также сообщали соборным властям, когда получали ответ на свои молитвы за пределами собора. Роберт Паломник «позже доложил нам, что дизентерия [у его сына] прекратилась в тот же самый день», когда ребенок выпил немного воды с частичками гробницы[501]. Моряки из Ярмута «сами позже нам рассказали, что едва они воззвали к святому мученику и принесли ему свои обеты, как буря немедленно улеглась»[502]. Ида Ранкберд поведала отцу с матерью о своем видении, «о котором отец сообщил нам на следующий день. Но еще более поразительно было то, что до того времени ни отец, ни мать, ни сама девица, как они сами сказали, даже не знали имени св. Уильяма»[503].

Не все немедленно сообщали добрые вести об исцелении. Некоторых приходилось искать и убеждать. Некий человек из Туденхема, страдавший от водянки, искал исцеления у св. Уильяма: «Когда мы тщательно исследовали это дело, мы узнали от его соседа, что он исцелился»[504]. Письмо от монаха из Першора, где подтверждается мощь святого, возможно, было получено таким же образом[505].

Монахи внимательно изучали все утверждения об исцелениях и чудесных заступничествах, якобы имевших место. Томас неоднократно подчеркивает, что и сам он тщательно исследовал все свидетельства о благотворном вмешательстве святого:

Хотя славный мученик уже становился знаменитым (ведь подле его гробницы произошло столько чудес), мы не смогли записать их все как потому, что одни ускользнули от нашего внимания, так и потому, что не сумели удостовериться в полной истинности иных. Но мы с радостью включили в эту книгу те чудеса, в которых мы убедились лично[506].

Томас уверяет своих читателей, что он проявил осмотрительность касательно истории девочки, родившейся слепой и немой и получившей исцеление от св. Уильяма: «Хотя мы узнали об исходе, как его описала мать девочки, мы хотели точнее выяснить истину, а потому поместили горящую свечу на палку и поводили ей перед лицом девочки»[507].

Чтобы подчеркнуть истинность своих слов, Томас Монмутский называет людей, места и предметы, скорее всего, знакомые его читателям. Бескорыстные свидетели были также полезны. Торговца вином из Кельна призвали подтвердить, правду ли говорит паломник Филип де Белла Арборе из Лотарингии[508]. Еще один паломник попросил подтверждения от своих домашних: «Как мы узнали от тех, кто присутствовал при его болезни и при его исцелении»[509]. Иногда свидетельства самих больных было недостаточно. В одном случае, например, крестьянин-эпилептик из Лотингленда представил дополнительное свидетельство, а в другом Томас упоминает иных очевидцев, скорее всего, приходского священника, сопровождавшего болящего[510].