Убийство в переулке Морталити

– Какая-то патриотическая чушь насчет восстановления правления инков, – сердито сказал Лейборн. – В любом случае Грент сочувствовал этой цели, поэтому Мануэль попросил его взять деньги себе, и они хранились в Рэй-Хаусе. Затем, согласно рассказу Грента, Мануэль пришел к нему и сказал, что боится, что правительство Перу может обнаружить номера банкнот и обесценить их, объяснив английскому правительству, что их следует конфисковать. Чтобы предотвратить это, он попросил Грента заменить банкноты на банкноты такой же стоимости, но с другими номерами. Мистер Грент, хорошо известный в банковском мире, не хотел менять банкноты лично, поэтому он попросил сделать это меня. Я согласился.

– Почему вы не поменяли их в банке Англии?

– Мануэль был против этого из-за перуанского правительства, поэтому, следуя указаниям Грента, я обошел несколько пригородных банков и так объяснил дело, что без труда поменял все банкноты. Я отдал их все обратно Гренту, который хранил их в Рэй-Хаусе. В пятницу, перед тем как ему отправиться в Италию, он принес их сюда и отдал Вассу, чтобы тот положил их в сейф. Это все, что я знаю.

– И вполне достаточно, – гневно сказал Торри. – Почему вы не рассказали нам всего этого раньше?

– По двум причинам. Одна заключалась в том, что Грент попросил меня молчать, а другая – потому что я боялся обвинений в причастности к этому убийству, именно того, что вы и сделали, – ответил Лейборн, нахмурившись.

– Ну-ну, – добродушно сказал Торри, – вы очень хорошо защищались от подразумеваемых обвинений.

– Подразумеваемых обвинений! – с презрением повторил Фредерик.

– Именно так звучат мои слова, – сухо возразил Торри. – Я не обвинял вас в соучастии в преступлении или в самом преступлении. Я даже не спрашивал вас, украли ли вы банкноты. Я просто спросил, как так случилось, что вы их заменили.

– Ну теперь вы знаете, – нагло сказал Лейборн, – и, поскольку я объяснил, возможно, вы и ваш друг уйдете отсюда.

Посчитав эту грубую речь недостойной ответа, Даррел вышел из комнаты, не попрощавшись с банкиром, но Торри остановился у двери, чтобы сделать прощальный выстрел.

– Молодой человек, – сказал он, предостерегающе погрозив Лейборну указательным пальцем, – гордость предшествует падению, помните это, – и, оставив молодого человека переваривать эту неприятную пословицу на досуге, Торри последовал за писателем.

– Чем вы планируете заняться? – спросил Даррел, когда они были на улице.

– Я собираюсь встретиться с капитаном Мануэлем и убедиться, действительно ли он одобрил обмен банкнот, – ответил Торри. – А вы?

– Я собираюсь сразу же отправиться в Рэй-Хаус и повидать мисс Сандовал.

– Вы хотите узнать, что ей известно?

– Да. Я постараюсь убедить ее сказать мне правду.

– Я признаю вас умнейшим человеком, если у вас это получится, сэр. Что ж, до свидания и удачи, – и Торри отвернулся. – И вот еще! – крикнул он.

– Да? – спросил Даррел, уже поставив ногу на подножку кэба.

Детектив вернулся назад и проговорил тихим голосом:

– Я убежден в одном, – торопливо сказал он. – Грент поменял эти банкноты, чтобы с ними сбежать. Я не верю, что Мануэль просил его поменять их.

– Лейборн так говорит.

– Да, потому что Грент сказал ему так. Этот «хороший человек» обманул и Мануэля, и Лейборна. Банкноты были при нем, когда его убили.

– О, – со стоном сказал Даррел, – как же вы держитесь за эту теорию!

– Потому что это правда, – резко сказал Торри, – и я уверен, что рано или поздно мы сможем ее доказать. До свидания.

Фрэнк пожал плечами и поехал на вокзал Ватерлоо, где через полчаса сел на скорый поезд до Рэйбриджа. Он не особо верил в теорию Торри, так как с его привычкой следовать логическим аргументам он не мог понять, как Грент, вопреки утверждению Васса, завладел деньгами. Он пытался подумать об этом, но любовь, как всегда, помешала делу, и когда он вспомнил, что скоро увидит донну Марию, то предался восхитительным фантазиям о предстоящем свидании. Она – Фрэнк мысленно называл донну Марию «она» – будет ли она к нему холодна? А может быть, напротив, дружелюбна? Улыбнется ли она ему? Или же будет хмурится? Думая о донне Марии, Фрэнк представлял сотню противоречащих друг другу действий, которые вряд ли произойдут. Воистину, Фрэнк Даррел был очень глупым молодым джентльменом, поскольку предавался таким запутанным мечтаниям. Но ему было всего двадцать пять, и он был влюблен – два оправдания, прикрывающие глупости большинства смертных.

Оказавшись в присутствии своей богини, посетитель покраснел и растерялся, к удивлению донны Марии, поскольку она понятия не имела о воспаленном состоянии его сердца. Чтобы успокоить его, она заговорила первой, спросив, по какой причине он хотел бы ее видеть. Но Фрэнк запутался еще больше, потому что не очень хорошо знал, с чего начать. Однако, поскольку начало разговора было положено, он заговорил по существу и даже слишком резко из-за своего смущения.

– Я пришел рассказать вам, как обстоит ситуация с делом, – поспешно сказал он.