Убийство в разгар зимы (сборник)

– Кто стоял за экраном, менял пластинки и крутил ручку фонографа? Не забывайте, фонограф стоит почти впритык к сундуку. Остальные танцуют – фонограф играет. А тот, кто не танцует, поднимает крышку сундука и втыкает нож, который только что спрятал в рукаве, глубоко в тело человека, прячущегося в сундуке.

– Невозможно! Человек обязательно вскрикнул бы.

– А если его чем-то предварительно напоили?

– Напоили?

– Да. С кем Клэйтон выпивал в половине восьмого? Вот! Теперь вы начинаете понимать. С Кёртисом! Кёртис постоянно подзуживал Клэйтона, рассказывая о подозрениях в отношении Рича и его супруги. И именно Кёртис предложил этот план: «Вы якобы уезжаете в Шотландию, прячетесь в сундуке, и – последняя вишенка на торте – мы сдвигаем экран». Но не для того, чтобы Клэйтон мог приподнять крышку и глотнуть свежего воздуха, а для того, чтобы сам Кёртис мог поднять эту крышку незаметно для всех остальных. Это план Кёртиса, и вы только посмотрите, Гастингс, насколько он красив! Если Рич заметит, что экран сдвинут в сторону – что ж, он поставит его на место, и всё. Тогда можно будет придумать что-то другое. А пока Кёртис подсыпает Клэйтону легкий наркотик, и последний прячется в сундуке. Там наркотик начинает действовать, и Клэйтон теряет сознание. Кёртис поднимает крышку и наносит удар – а фонограф продолжает играть «Провожая мою девочку домой»[28].

– Но почему? Почему? – Я едва смог заговорить вновь.

Пуаро пожал плечами.

– А почему тот коротышка застрелился? Почему итальянцы дрались на дуэли? Кёртис – обладатель невероятно пылкого темперамента. Он страстно желал Маргариту Клэйтон. А когда он уберет ее супруга и Рича со своего пути, она – так ему, по крайней мере, казалось – поневоле повернется к нему… Ох уж эти женщины-дети, – мечтательно добавил мой друг. – Они очень опасны. Но, mon Dieu, какое произведение искусства! Сердце не позволяет повесить такого человека. Я и сам гений, и в других способен заметить гениальность. Идеальное убийство, mon amie! Это говорю вам я, Эркюль Пуаро. Epatant!

Дочь священника

– Как бы я хотела, – задумчиво произнесла Таппенс, бродя по кабинету, – чтобы мы познакомились с дочерью священника.

– Это еще зачем? – удивился Томми.

– Похоже, ты забыл о том, что когда-то я сама была дочерью священника. И потому хорошо помню, что это такое. Отсюда мой альтруистский порыв, этакая забота о других…

– Смотрю, ты уже готовишься быть Роджером Шеррингемом, – заметил Томми. – Если позволишь мне сделать несколько критических замечаний в твой адрес, ты даже говоришь так, как он, хотя и не так хорошо.

– Наоборот, – возразила Таппенс. – В моих беседах есть женская тонкость, a je ne sais quoi[29], как говорят французы, чего не достичь ни одному мужчине. Кроме того, у меня есть сила, какой не было у моего прототипа… кстати, я правильно выразилась? Слова – такая скользкая вещь… Очень часто они красиво звучат, хотя на самом деле значат нечто совершенно противоположное.

– Продолжай, – мягко заметил Томми.

– Я всего лишь остановилась, чтобы перевести дыхание. Задействовав эти силы, я готова сегодня помочь дочери священника. Вот увидишь, Томми, первым, кому потребуется помощь «Блестящих сыщиков Бланта», будет дочь священника.

– Спорим, что ты проиграешь, – сказал Томми.

– Спорим, – ответила Таппенс. – А теперь брысь к пишущим машинкам… О боже, кто-то идет.

В офисе мистера Бланта шла кипучая деятельность, когда Альберт открыл дверь и объявил:

– Мисс Моника Дин.

На пороге выросла, не решаясь войти внутрь, стройная, довольно бедно одетая девушка с каштановыми волосами. Томми поднялся ей навстречу.

– Доброе утро, мисс Дин. Будьте добры, садитесь и расскажите нам, чем мы можем вам помочь. Кстати, позвольте представить вам мое доверенное лицо и секретаря мисс Шеррингем.

– Рада с вами познакомиться, мисс Дин, – сказала Таппенс. – Мне почему-то кажется, что ваш отец был служителем церкви.

– Верно, был, а как вы догадались?

– О, у нас свои методы! – ответила Таппенс. – Надеюсь, я не утомила вас моими разговорами? Мистеру Бланту нравится меня слушать. По его словам, тем самым я подсказываю ему идеи.

Девушка недоуменно уставилась на нее. Худенькая, далеко не красавица, однако наделенная неким задумчивым очарованием. Волосы мышиного цвета и выразительные синие глаза; правда, темные круги под ними свидетельствовали о постоянной тревоге и переживаниях.

– А теперь расскажите мне вашу историю, мисс Дин, – сказал Томми.

Девушка с благодарностью повернулась в его сторону.

– Это такая длинная, сбивчивая история, – сказала она. – Мое имя Моника Дин. Мой отец был настоятелем церкви в Литтл-Хэмпсли, в Суффолке. Он умер три года назад, и мы с матерью остались стесненными в средствах. Я нашла место гувернантки, но моя мать сделалась инвалидом, и я была вынуждена вернуться домой и ухаживать за нею. Мы были страшно бедны, но однажды получили письмо от некоего адвоката, в котором он сообщал нам, что умерла тетка моего отца и завещала все свое состояние мне.