Убийца, ваш выход! Премьера

Второй бумагой в коробке оказалось письмо, подписанное H.J.M. и начинавшееся с обращения: «Дорогой мистер Сейнт…»

— Вот это да! — воскликнул Аллейн. — Из тумана сомнительной славы выплывает бывший лакей. Он говорил об этом письме от Мортлейка. «К письму приложен мой чек на пятьсот фунтов в погашение нашего небольшого долга. Товар поступит по назначению. Торговля чесучовым шелком идет безупречно, и у меня большая надежда на «Селаниз» в июне, когда прибудет наш Чарльз. Преданный вам…» Вот радость, вот восторг, не правда ли, дружище Фокс? Мортлейк собственной персоной! Пережиток нашей последней добычи. Помните, Фокс? Не смейте забывать!

— Я все прекрасно помню. Чесуча — это героин, «Селаниз» — кокаин. Мы сцапали тогда всех, кроме Мортлейка.

— А «наш Чарльз» — не кто иной, как Зловонный Карлос, упеченный на пять лет, да будет благословенна его душонка! Мортлейка ждет столько же. Вот, значит, что готовил Сюрбонадье для Джейкоба Сейнта…

— Что ж, сэр, должен сказать, что теперь существуют улики и против Сейнта. Хотя, согласитесь, письмецо Трикси свидетельствует в пользу моей правоты.

— Похоже, вы оба взяли след! — весело сказал Найджел.

— Не корите нас за наши маленькие радости. В коробке больше ничего нет.

Аллейн опять сложил листки, стараясь не прикасаться к поверхностям, и убрал их в поданный Фоксом черный лакированный чемоданчик. Потом закрыл железную коробку, вернул ее на гардеробную полку и закурил.

— Теперь с этими бумажками поработает Бейли. Здесь больше ничего нет. Я вызову мисс Вон. Хотя нет, лучше позвонить.

Аллейн уселся на кровать, закинул ногу на ногу и стал раскачиваться взад-вперед с выражением крайнего отвращения на лице. Справившись с телефонной книгой, он, презрительно передернув плечами, набрал номер на аппарате у изголовья. Найджел и Фокс ждали.

— Это квартира мисс Стефани Вон? Можно с ней поговорить? Скажите, что это Родерик Аллейн. Спасибо.

В паузе Аллейн медленно водил пальцем по телефону.

— Мисс Вон? Извините за беспокойство. Я звоню из квартиры Сюрбонадье. Мы собирались заняться сегодня его бумагами, но это, оказывается, очень хлопотное дело. Тут нашлись кое-какие письма… Да. Понимаю, насколько это неприятно. Думаю, вам будет проще всего встретиться со мной здесь. При возникновении вопросов я бы мог сразу их задать. Вы чрезвычайно любезны. Сейчас я запру квартиру и уйду, но у меня есть намерение вернуться сюда часов в девять вечера. Не могли бы вы прийти? Может быть, вас подвезти? Понимаю. Значит, в девять. До встречи. — Он повесил трубку. — Который сейчас час?

— Пять, — подсказал Найджел.

— Фокс, отвезите бумаги в Скотленд-Ярд, пусть Бейли займется ими. И отпустите констебля, караулящего снаружи.

— Снаружи! — повторил за начальником Фокс.

— Не присылайте никого ему на смену. Я справлюсь здесь сам.

— Вы продежурите все время до девяти? — удивился Найджел.

— До девяти — или раньше.

— Я могу еще пригодиться?

— Можете, — ответил Аллейн. — Займитесь Феликсом Гарденером. Скажите ему, что полиция считает, что ту статью в «Морнинг экспресс» написал Сюрбонадье. Спросите, что еще он может нам сообщить об обстоятельствах учебы Сюрбонадье в Кембридже. Что ни припомнит, все придется кстати. Вдруг он что - то утаивает? Вы же говорите, что он нервничает? Если он решит, что мы его подозреваем, то естественной реакцией будет отрицать прежние отношения с Сюрбонадье.

Найджел смущенно заерзал.

— Мне не нравится тянуть из него жилы.

— Тогда от вас не будет толку. Я сам им займусь.

— Извините, если я вас утомляю.

— Все непрофессионалы утомительны. Вам хочется приносить пользу, но неприятной работы вы чураетесь. То же самое было в деле Уайлда. Лучше вам в это не соваться, Батгейт. Зря я вам не сказал этого с самого начала.

— Если вы можете меня заверить, что Феликсу ничего не угрожает…

— Никому из тех, кто находился на сцене и за кулисами, безопасность не гарантирована. У меня есть своя версия, но она может оказаться ошибочной. Я вовсе за нее не держусь, и новые события могут превратить в подозреваемого любого, хоть самого Гарденера, хоть старика Блэра. Вы хотите, чтобы я поклялся положа руку на сердце, что Гарденер меня не интересует, но этого я сделать не могу. Конечно, он меня интересует. Из револьвера стрелял он. Я мог бы там же его арестовать. Он — член этой шайки, и мне еще нужно доказать самому себе, что это не он подложил боевые патроны. Он, как и все остальные, не спешит делиться с нами тем, что знает. Если он невиновен, то поступает глупо, водя за нос полицию. Возможно, у него есть для этого свои особые резоны. Он влюблен. Вот и поломайте над этим голову. Если хотите, можете поделиться с ним версией о Сейнте, и если он знает о прошлом Сюрбонадье что-то способное пролить свет на эту версию и вознамерится поделиться этим с вами — тем лучше. В противном случае мне придется просить вас считать меня просто сыщиком, выполняющим свою работу, и не ждать никаких сведений, кроме тех, которые вы сможете опубликовать в своей газете. Я понятно выражаюсь?