Убийца, ваш выход! Премьера

— Я то сидел на скамейке в саду напротив, то стоял у уличного фонаря. Я не спускал глаз с двери, сэр.

— Кто входил и выходил?

— Другие жильцы дома. Персона, за которой мне поручили наблюдать, несколько раз выглядывала из окна.

— Когда это произошло последний раз?

— Без пятнадцати десять, сэр, — торжественно доложил Уоткинс.

— Кто выходил из дома после этого?

— Несколько человек, сэр. Кто шел ужинать, кто еще куда-то. В большинстве я опознал жильцов подъезда.

— Но кого-то вы не опознали?

— Одну женщину, похожую на работницу. Были еще две служанки, а перед ними — пожилой джентльмен в мягкой шляпе, выходном костюме и манто, немного хромой. Швейцар усадил его в такси. Я слышал, как он сказал водителю: «Театр “Плаза”». На всякий случай я расспросил швейцара, хотя из него слова не вытянешь. Он считает, что женщина прибирается в какой-то из квартир. Джентльмен ему незнаком, но он был в гостях в квартире на верхнем этаже. Служанки работают в квартире на первом.

— Это все?

— Нет, сэр, был еще молодой человек в двубортном клетчатом костюме. Котелок, темно-синий галстук в голубую полоску. Я перешел через улицу и слышал, как он назвал лифтеру этаж, где проходила наша вечеринка.

— Светлые усики, гвоздика в петлице?

— Так точно, сэр.

— Он не выходил? — резко спросил Аллейн.

— Вышел минут через пять и ушел в сторону площади. Теперь все, сэр. В десять пятнадцать меня сменил сержант Эллисон. Теперь караулит он.

— Благодарю, Уоткинс. Больше я вас не задерживаю.

— Я допустил какую-то оплошность, сэр?

— Да, приняли убийцу за невиновного. Но я вас не корю. Пусть кто-нибудь из сотрудников, находящихся здесь, сменит Эллисона. Он немедленно нужен мне здесь.

Уоткинс ничего не ответил, но выглядел удрученным. Посовещавшись с Томпсоном, он робко произнес:

— Позвольте мне самому сменить Эллисона, сэр.

— Согласен, Уоткинс. Если оттуда выйдет кто-нибудь еще, не важно, мужчина или женщина, останавливайте, беседуйте, узнавайте имена и адреса, выясняйте, те ли они, за кого себя выдают. Вы, Томпсон, тоже можете этим заняться, если хотите. И оставьте вы, оба, этот обиженный вид! Заблуждались мы все.

Последовала пауза, которую Томпсон использовал для ревностного разглаживания своей шляпы.

— Если бы мы вас подвели, сэр, то оба попросились бы обратно в констебли.

— Непременно попросились бы! — поддержал Томпсона Уоткинс.

— Прочь с глаз моих, олухи!

Прогнав сыщиков, Аллейн сказал Фоксу:

— Я иду звонить. Показания из Питерхауса должны доставить с минуты на минуту. Если Эллисон прибудет до моего возвращения, пусть доложит вам.

— Вы запросите ордер на арест? — спросил Фокс.

— Вряд ли. Сначала проведу мою утреннюю постановку.

Телефон Аллейн нашел в кассе. С плакатов на стенах ему улыбались актрисы. «Всего наилучшего», «Дорогому Роберту», «Навеки твоя!» — прочел он. Посередине красовалось великолепное изображение женщины, застывшей у распахнутого окна. Ее рот был изуродован надписью «Стефани Вон». Набирая номер, Аллейн не сводил глаз с этого плаката.

— Алло… — раздался сонный голос в трубке.

— Алло. Кажется, я предупреждал: больше никаких визитов!

— А, это вы…

— Я, — мрачно подтвердил Аллейн.

— Просто пришла одна мысль… Вам не надо беспокоиться, я никого не видел. Пять минут звонил, потом ушел.

— Звонили пять минут, говорите?

— Ну да! Все хорошо?

— Лучше не придумаешь! В «Единороге» совершено еще одно убийство.

— Что?!

— Лучше не покидайте постель, — посоветовал Аллейн и повесил трубку.

Подойдя к фотографии на противоположной стене, он посмотрел на нее.

— Дьявол!

Сказав это, он зашагал обратно на сцену.

Финальный занавес

Без четверти одиннадцать утра 17 июня старик Блэр повесил свой потертый котелок над высоким табуретом в закутке у служебного входа на театральную сцену. Стрелки за закопченным стеклом часов показывали не совсем правильное время, что вызвало недовольное ворчание сторожа. На полочке для писем лежала одна-единственная открытка, адресованная Сьюзен Макс. Уткнувшись носом в открытку, Блэр прочел:

Сьюзен, дорогая, как все это ужасно в это ужасное время, у меня болит за вас сердце, представляю ваш ужас. Наша постановка имеет успех, все идет чудесно. Всего наилучшего, Дейзи.

Блэр что-то буркнул себе под нос — то ли презрительно, то ли, наоборот, с одобрением.

Снаружи раздались шаги. Старик Блэр с ворчанием вернулся к своей двери. Констебль, дежуривший в партере, отдал честь вошедшим: главному инспектору уголовной полиции Аллейну, инспектору Фоксу, сержанту Бейли и троим сыщикам в штатском.

— Доброе утро, Блэр, — сказал Аллейн.

— Доброе утро, сэр.

На сцене их поджидали другие два сыщика в штатском, Томпсон и Уоткинс.

— Все готово? — осведомился Аллейн.

— Так точно, сэр.

Аллейн поднял взгляд на колосники. Брезент был снова натянут на уровне нижнего яруса галерки.

— Прислушайтесь, сэр, — попросил Томпсон.