Убили Гангрену

— Нет, сразу после обеда. Давай на стол хлеб и лук, я греться буду. Промерз до костей.

— У нас не согреешься, все батареи холодные, не топят уже второй день.

— Тем более надо согреться. Где у тебя рюмки?

Людмила быстро собрала нехитрую закуску, поставила рюмки, сама откупорила бутылку и разлила водку по рюмкам.

— За освобождение, Витек! — первой произнесла тост хозяйка дома.

Они выпили все разом и несколько минут молчали, закусывая.

— Витек, расскажи, как идет следствие, — заговорила Людмила, отставляя в сторону пустую рюмку.

— Толком ничего пока неизвестно, — посерьезнев лицом, задумчиво заговорил Метелкин. — Но адвокат мне намекнул, что знает, кто убийца и, возможно, вскоре его схватят.

— Скорее бы, — вздохнула Людмила и тряхнула головой так, что ее прекрасные волосы взметнулись веером и закрыли лицо. Она легким движением полной руки откинула прядь назад и, помолчав, добавила. — Задушить ублюдка мало!

— Смертная казнь во всем мире не приветствуется, — Виктор выпил вторую рюмку, не дожидаясь хозяев. — Скоро ее отменят.

— Для нашего государства это будет полной катастрофой, — с жаром заявила Людмила. — Мразь надо уничтожать!

— Я лично против смертной казни, — Виктор откинулся на спинку стула и закрыл усталые глаза.

— Мне тоже людей жалко, — Валентин снял очки, потер пальцами глаза, — но я согласен с Людмилой. Мразь надо уничтожать. Чтобы нормальным людям было спокойнее жить.

— Скажи, Валентин, чем я могу помочь нашему детективу?

— Не знаю. Искать убийцу — не твое дело.

— Но должен же я помочь изловить негодяя!

— Витек, мы тебя понимаем, ты вымотан, уставший. Я постелю тебе в детской.

— Во дожил, — грустно рассмеялся Виктор. — Вышел из тюрьмы, и переночевать негде.

— Галку видел? Она о тебе спрашивала.

— После смерти «Гангрены» я не хочу ее видеть. А за вещами к ней идти как-то стыдно. Сделай доброе дело, Валентин, завтра забери чемодан. А я поищу квартиру.

— Живи у нас, — Людмила стала убирать со стола, — ты нас не стеснишь. Сам знаешь, Маша в деревне поселилась. Костику там хорошо. А Ваня — у своей зазнобы. Мы теперь одни.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Анатолий Николаевич Векшин только что принял душ и в хорошем расположении духа аккуратно зачесывал на затылок редкие светлые волосы, стараясь прикрыть небольшую лысину. Он бормотал слова какой-то популярной песенки. Где слышал слова — не мог вспомнить. Скорее всего ресторанный певец заронил мелодию в душу, а слова в мозг:

И мне все кажется, все кажется,
Налью сто грамм — и свяжутся
Две жизни, как две нити, в узелок…

Вдруг в зеркале тихо появилось еще одно лицо. Анатолий Николаевич замер, глаза его округлились, рука с расческой застыла в воздухе над головой.

— Егор? — вопрос слетел с губ и замер, где-то вверху завис, будто звук лопнувшей натянутой струны.

— Напугал? — Егор зловеще оскалил круглые белые зубы в неприятной улыбке.

— Н-нет…

— А чего заикаешься?

— Не люблю, когда подкрадываются сзади.

— Не любишь? Или боишься?

— И то и другое мне неприятно. Я тебе нужен? Товара у меня пока нет. Вот жду…

Егор бесцеремонно прошел по узкой длинной комнате, осмотрелся и сел на неубранную постель.

— Неплохо устроился. Отчего не в гостинице? Я искал тебя в «Альпийской».

— Мы, кажется, договорились — я сам приеду к тебе на дачу.

— Горе у меня, Толян, — в голосе Егора не проскользнуло ни одной тоскливой ноты, — какая-то сволочь брата моего пришила.

— Валерку?

— Валерка — средний. Сашку.

— Сашку? — Анатолий Николаевич слегка побледнел. — За что?

— Не знаю.

— А кто?

— Прошел слушок, что это твоя работа. Видели ребята тебя вместе с ним на пляже. А часа через два на том самом месте, где вы с ним стояли, лежал один Сашка. Мертвый.

— Да, — заторопился Анатолий Николаевич, — все верно. Я был на пляже. И разговаривали с ним. Ты же знаешь, по какому делу мы встречались. Но я ушел, а он остался.

— Лежать мертвым, — перебил его Егор.

— Нет, — Векшин присел рядом с ним на постель, — нет, это сплетни. Кому-то на руку такие слухи. Как ты мог подумать? Чтобы я такое? У нас дело миллионное! Я не могу ставить под удар… От меня много людей зависит…

— Ничего от тебя не зависит. Подумаешь, мафиози! Ты рядовой курьер. Не будет тебя, найдется другой. Ну, скажи, какое-такое миллионное дело у тебя? Привез товар, передал по цепочке, получил свою долю — и в сторону.

— Ты забываешь об опасности…

— Где она — опасность? — Егор дотянулся до стола, взял стоявшую бутылку коньяка, открыл зубами пробку и глотнул прямо из горлышка.

— Как ловко ты зубами отвинчиваешь пробку…

— Не сори впустую. Отвечай прямо — твоя работа?

— Егор, — Анатолий Николаевич взял у него бутылку и тоже хлебнул. — Ты меня знаешь еще со студенческих лет. Скажи, похож я на убийцу? Наркота, валюта — мои дела. А на мокруху я никогда не пойду. Я не дурак, уголовный кодекс знаю, изучал.

— В зоне изучал, — поддакнул Егор.

— Не всем так везет, как тебе. А ведь в одной упряжке скакали. Но я на суде твоего имени ни разу не произнес. Все на себя взял.