Убить Саламандру

Спустя полчаса, всё также одна, в комнате со спёртым воздухом, обессиленно свисающая с пути с опущенной головой, Анка вспомнила карамельные глаза — молодые и старые — смотревшие на неё с одинаковой жалостью, и ответила на свой вопрос. Дурой она не была.

Глава 21

21 июля. 14:37.

В Михайловском сквере стояли самодельные палатки и сооружения, которые построили религиозные люди. Как и любой другой всемирный катаклизм, меняющий привычный уклад жизни, во время Слома многие пришли к старой или новой религии. Многие верующие устраивали такие поселения в парках с наступлением тепла, лишая себя удобств, показывая свои страдания, чтобы беда обошла стороной. Конечно, это мало помогало.

Пару месяцев назад, когда летнее солнце только разгоняло свой пыл, похожее поселение в парке Победы Нижнего Новгорода подверглось нападению Сломанного, въехавшего в толпу людей на КАМАЗе. В том году другой Сломанный расстрелял верующих, расположившихся в засохшем фонтане Треви, который уже пару лет не наполняли водой. А этой зимой в Гайд-парке лондонский бобби забил дубинкой десяток женщин и детей, молившихся около Уголка оратора, на котором выступал местный священник.

Макс, Влад и Алина не подходили близко к людям — большая толпа всегда привлекала Сломанных, хоть исключения становились всё чаще и чаще, когда ломался человек, одиноко остававшийся дома. В глубине парка стоял Пушкин, на вытянутой руке которого развевался асфалийский флаг. Верующие то и дело с интересом поглядывали на ребят, но те вели себя тихо, и потому скоро поселение вернулось к своим обычным занятиям: молитве и обучению детей, оставшихся без родителей.

Слёзы перестали рекой течь из глаз Алины, и она тихо сидела, смирившись с тем, как парни отреагируют на её рассказ. Она поняла бы, если бы её ударили и оставили прямо здесь, на улице, помчавшись на помощь подруге. Она поняла бы, если бы они не захотели с ней больше общаться. Поняла бы, если бы они её возненавидели.

Она рассказала им всё. Всю правду, с самого начала. С её матери.

Антонина Евгеньевна, суровая и жёсткая женщина. Девушкой, она поступила на юридический, мечтая стать адвокатом. Умная, красивая, обольстительная она пользовалась любой возможностью, чтобы подняться по карьерной лестнице, начав уже с первого курса подрабатывать в адвокатском агентстве. Тяжёлая работа и изнурительная учёба не позволяли заводить долгие отношения, пока на одном из судов Тоня не встретила его — Захарова Дмитрия Валерьевича, бизнесмена, держащего несколько питейных заведений и ресторанов в городе. Мимолётная искра зажгла страсть между двумя людьми, результатом которой стала скорая свадьба и беременность маленькой Алиной. Антонина Евгеньевна была на седьмом небе от счастья. Бросила работу, чтобы ухаживать за дочкой и домом, порвала все контакты на радость ревнивому мужу и одомашнилась, практически не выходя из дома всю беременность и последующие два года, которые, как она потом узнала, муж провел в разгуле со своей молодой секретаршей, разъезжая с ней по командировкам.

Гордость не позволила этой женщине сохранять брак, и она подала на развод, не претендуя ни на совместно нажитое, ни на алименты, надеясь этим пристыдить мужчину. Дмитрию же это было только на руку: он уже жил со своей любовницей в другой стране, не обременяя себя мыслями о старых связях.

Антонина Евгеньевна не простила мужа, ожесточившись на весь мир. Её дочь, её свет в жизни — было единственным, что осталось от прошлого. Женщина не хотела терять Алину, рассказывая с детства о том, как ужасен мир и мужчины, которые всегда стремятся обмануть девушек.

Тотальный контроль и подчинение своей матери. Попытка исправить допущенные ею ошибки. Наказание за каждый проступок, отсутствие мало мальского проявления любви. И вот Алина научилась держать милую маску, устав выслушивать вечные вопросы: «Что у тебя произошло? Всё ли хорошо дома?». Она всегда слушалась маму, всегда следовала тому, что она говорит, потому что это было незыблемое правило её жизни, вбитое в подкорку годами нравоучений и пассивной агрессии.

Антонина Евгеньевна так и не смогла вернуться к адвокатскому ремеслу, сильно напоминающему ей о бывшем муже, и женщина ушла в полицию, продвигаясь небольшими шагами там. Когда начался Слом, и в России, а в первую очередь в Санкт-Петербурге, сформировали асфалийский отряд, она без возражений стала секретарем и заместителем капитана, присланного из столицы наводить порядки в городе.

— Так значит тебе мама сказала сдать Анку? — спросил Влад.

Алина кивнула. Они не смотрели друг на друга. Девушка рассматривала лежащие на коленях ладони, согнувшись под тяжестью ответственности, Влад стоял рядом и невидящим взором смотрел в сторону Пушкина, нехило так раздражая своим вниманием верующих.