Участники Январского восстания, сосланные в Западную Сибирь, в восприятии российской администрации и жителей Сибири

— О, теперь-то, конечно, прибудем, самое большое через десять минут.

В самом деле, в предвидении того, что произойдет, каждый из нас был одет и только оставалось накинуть фрак. Купец сразу со мной приехал ко мне в дом, не только перед Гл., но перед всеми четырьмя чуть ли не со слезами извинился, признавшись, что к этому его подговорили несколько молодых людей […].

Сельское население испытывало к нам большое сочувствие. Селяне не видели в нас врагов, видели только несчастных. Крестьяне из дальних поселений особенно жалели нас.

Старухи часто повторяли:

— Вы, бедные дитятки, так далеко от своей родинушки, вы пропадете здесь на чужбине, и давай выпытывать: оставили ли мы жен и детей в доме, живы ли родители, отобрали ли у нас имение? На сердце становилось легче, когда мы сталкивались с таким простым, искренним, не притворным отношением. Почтенные люди, они не знали, что несколько сердечных слов приносят облегчение нашему страданию.

Kier dej Z.

[Zygmunt Wielhorski]. Wspomnienia z wygnania 1865–1874 przez hr.

Poznań, 1875. S. 51–55.

№ 6. Эльжбета Табеньская — От доли и неволи — воспоминания изгнанницы

Эльжбета Табеньская происходила из Литвы. За помощь повстанцам она была сослана в Томск, где работала частной учительницей в польских семьях. В 1876 году после очередного царского манифеста она покинула Сибирь, но, не имея возможности вернуться в родные края, поселилась в Варшаве, где учила детей в семье, с которой познакомилась в ссылке. Некоторое время она оставалась у сестры в Казани, чтобы, наконец, в 1885 году вернуться в Варшаву. В избранном отрывке она описывает ликвидацию приюта в Томске в 1870 году по распоряжению губернатора Николая Васильевича Родзянко[409].