Учебник житейской науки (СИ)

Охотник отвернулся от особняка и пошёл следом за Оливером, что кружил по саду, счастливый, как стадо слонов на водопое. Огромный пёс скакал по сугробам, нырял в них, громогласно лая. Благодаря Рудольфу пёс охотника выжил и снова встал на ноги, и не так уж-то и много приходилось это «отрабатывать». Скорее даже наоборот – не приходилось вовсе. Теперь, когда к Рудольфу в гости не заглядывал ни один из его прежних друзей, он мог наслаждаться телом графа и с некоторой даже лёгкостью отдавал своё тело в ответ. Он уже не мыслил себе вечера без компании Рудольфа, не мог не обидеться, если граф вдруг не приходил на ночь или не звал его к себе. Однако признаться себе в том, что хозяин особняка нравится Гастону, последний не мог и даже не хотел. Ему было проще думать, что он пленник и шлюха, чем любовник. Мысль об ошейнике, что порой сдавливал его горло, напоминала ему о том, что они с Рудольфом находятся в разных положениях – хозяин и раб. А разве рабу можно чувствовать что-то к хозяину? Можно поудобнее устроиться на своём месте и получать удовольствие. Меж тем они с Оливером забрели в самую глухую часть сада, где сбросившие свою листву деревья нависали над ними, точно исполинские чёрные грифы, готовые поживиться ими, если они вдруг умрут. Тусклые лучи солнца не пробивались сюда даже сейчас, что уж говорить о том времени, когда зелёная листва вовсю украшала раскидистые ветви. Снега здесь было больше, и охотник едва различал голову своего пса, то тут, то там выпрыгивающего из сугробов. Охотник стал замечать за своим псом новые повадки – Оливер стал очень активным, да и поумнел раза в три. Стоило Гастону подняться с кровати и начать натягивать на себя плащ, как тот уже тащил ему ботинки, радостно виляя хвостом. Если же охотник после очень бурной ночи лежал на кровати и вдруг начинал думать о том, чтобы встать и открыть окно, волкодав первым бежал к окну и пытался его открыть. Это не то что бы ни радовало Гастона, но уж точно – напрягало.

Прислонившись спиной к дереву, брюнет плотнее закутался в плащ – снег залезал в самые непотребные места, и мужчина порядком замёрз, но Оливер пока домой не собирался. Здесь было тихо. Пожалуй, даже слишком. Подняв взгляд на ветви, Гастон успел разглядеть мелькнувшую тень совы, что направлялась абсолютно точно к особняку. Что могло ей здесь понадобиться? Не успел Гастон как следует задуматься, как перед ним из снега вынырнул довольный, мокрый Оливер и разразился громовым, счастливым лаем, что едва не оглушил мужчину. Вздрогнув и чуть поёжившись, брюнет заглянул в умные глаза пса.

– Замёрз, дружище? – поинтересовался охотник, потрепав волкодава по голове, на что тот радостно гавкнул. – Идём обратно?

Волкодав снова гавкнул и, вцепившись зубами в плащ хозяина, потащил к особняку. Невольно сглотнув, брюнет решил поторопиться, чтобы пёс не порвал ему плащ, а то вдруг ему за это влетит от хозяина? Отметив про себя, что волей неволей зовёт Рудольфа хозяином, Гастон недовольно поморщился и скривил губы – это ему совершенно не нравилось. В особняке царила тьма, почти что непроглядная. Благо, в разных концах коридора мягко полыхали свечи, хоть как-то разгоняя тьму. Чтобы пройти от входа к лестнице на второй этаж, следовало пересечь коридор прихожей, не очень широкий и всегда тёмный, если двери были закрыты, просторный холл, а уж потом подняться на лестницу. Гастон, чуть передёрнув плечами, скинул с себя плащ и тихо направился к лестнице. Волкодав его вдруг притих, перестав лаять и веселиться, даже как-то испуганно опустив голову. Тихо скрипел пол, и этот звук, единственный на весь особняк, разгонял по коже холод и мурашки, заставляя самую душу дрожать от первобытного ужаса. Наконец, в холле стало чуть светлее – это шторы чуть шелохнулись от едва заметного сквозняка. Этажом выше едва различимо скрипнули половицы, заставив охотника вздрогнуть от неожиданности и испуга.

Кровь пульсировала в венах с такой скоростью, что мужчина почти не слышал ничего за шумом в ушах. Виски стали беспощадно болеть от напряжения. Гастон вглядывался в тьму на лестнице, что, казалось, жидким туманом разливалась по ней, заволакивая всё и не давая как следует рассмотреть. Охотник мог поклясться, что видит там что-то кроме ступеней и ковра, но что это было? Взгляд его с трудом уловил движение, которое произошло на лестнице, и мужчина замер.

Из-за приоткрытых штор было видно, что на улице медленно темнеет, а тусклый свет наружных факелов играет на снежинках, точно солнце на воде. Тихо завывал ветер, сквозь едва ощутимые щели он настигал Гастона и леденил его кожу, словно бы обещая добраться до сердца. Волкодав у ног охотника тихо заскулил и поджал хвост.

Судорожно облизнув губы, брюнет потрепал пса по холке:

– Идём, Оливер. Ну же!