Ученый из Сиракуз

— Научит, — возразил Архимед. — Мы должны пробуждать у людей интерес к науке. Иначе кто после нас продолжит нашу работу? И мы не ограничимся моделью, мы покажем, каково небо на самом деле. Я хочу высчитать расстояния до всех светил, как Аристарх нашел их для Солнца и Луны. И надеюсь, вы мне поможете.

— Я никогда не занимался астрономией, — возразил Гераклид.

— Неважно. Ведь речь идет о геометрическом истолковании небесных движений и о расчетах. До сих пор никто не пытался определить размеры вселенной, так почему бы нам не сделать этого?

КОРАБЛЬ

аждое утро Гераклид вместе с учителем отправлялся на верфь, где вовсю шли приготовления. Архимед не зря выбрал для показа опыта именно этот корабль. Трирема стояла у подножия холма, который в этом месте близко подходил к берегу. Склон холма образовывал естественный амфитеатр, где можно было разместить любое количество зрителей.

Корабль уже привели в порядок. Над черной полосой подводной части борт был выкрашен красным. На темном фоне выделялись обводы палубы и толстые рамы весельных люков, покрашенные в желтый цвет. Резные украшения носа и стойки перил позолотили. Трирема приобрела нарядный, праздничный вид. Вокруг корабля очистили и огородили канатами широкую площадку, внутри которой сооружался крытый помост для царя и знатных гостей.

Гераклид видел, что по мере приближения назначенного срока Архимед все больше волнуется, хотя и старается не показать вида. Самому Гераклиду было и вовсе не по себе.

Накануне опыта Гераклид сказал учителю, что хочет погулять, и отправился в Тиху. Здесь было просторней и прохладней, чем в тесно застроенной Ахрадине. Улицы прятались в тени деревьев, которые росли у обочин или протягивали ветки из-за оград. Встречались даже небольшие рощицы и сады. Город не замечал тревоги Гераклида. Пестро одетый люд заполнял улицы. Хозяева со слугами, тащившими корзины, просто слуги, посланные купить съестного, не слишком состоятельные горожане. То тут, то там стояли группки друзей, которые болтали и делились новостями, у водоразборных фонтанов толпились женщины с кувшинами.

Вскоре Гераклид оказался перед оградой скромного старинного храма, с серой от времени черепичной крышей. Мимо алтаря и дубов священной рощицы он прошел к неровным стенам и выщербленным колоннам, сложенным из желтоватого известняка. Около храма было пусто, зато левее, возле длинной, богато украшенной постройки царило оживление. Это был храм Тихе, богини счастья, в честь которого и получила название северная часть города. Храм был очень богат, давал ссуды, вел торговлю, брал на сохранение ценности. Но жрецы построили для своих коммерческих дел специальное здание, оставив древний храм таким же, каким он был четыре столетия назад.

Гераклид поднялся по истертым ступеням и прошел через широкие полуоткрытые двери в наос — главную часть храма. Там было пусто, он подошел к статуе Тихе и склонился перед ней в просительной позе. Скульптор изобразил богиню миловидной лукавой женщиной в короне с прямыми зубцами. В правой руке Тихе держала рог козы Амалфеи, из которого, по преданию, нимфы вскормили Зевса. Левая рука богини касалась волос Плутоса, бога богатства, — толстого малыша, обнимавшего ее ногу.

Из задней комнаты к Гераклиду вышел молодой жрец, коротко постриженный, в одеянии, спускавшемся почти до пола.

Гераклид расстегнул висевший на поясе кошелек, достал три дидрахмы и подал жрецу:

— Принеси жертву богине и попроси у нее для меня и моего друга удачи в завтрашнем предприятии.

Вероятно, жрец принял Гераклида за купца, который собирается заключить важную сделку, взял деньги, пообещал исполнить обряд по всем правилам и вдруг добавил:

— Я бы на твоем месте не стал завтра заниматься делами.

— А что, разве завтра несчастливый день? — встревожился Гераклид.

— Нет, день как день. Просто завтра Архимед собирается силой одного человека сдвинуть корабль. Ты разве не слышал? Обидно пропускать такое зрелище!

_____

В этот день Архимед с Гераклидом отправились в гавань, едва рассвело. По дороге их повозка без конца обгоняла горожан, двигавшихся к верфи. Многие узнавали Архимеда, кричали ему приветствия.

Солнце низко стояло над сверкающей водой гавани и глядело в просвет между краем Острова и кручами мыса Племирий. Оно освещало корму корабля, царский помост и пологий склон холма, где уже сидели тысячи любопытных, занявших места с ночи. Позади помоста темнели десятки шатров. Там дымили костры, толпились воины и работники. Трирема стояла на дорожке из толстых брусьев, полого поднимавшихся из воды. От ее носа к столбикам, обозначавшим место установки машины, тянулись канаты полиспастов. Сама машина, спрятанная от зрителей, находилась рядом в специально поставлеппом шатре.