Ученый из Сиракуз

Гераклид хотел было устроиться у края помоста, но вдруг увидел по ту сторону канатной ограды Ксению. Она сидела на склоне одна с вызывающим видом, одетая в ярко-оранжевое платье. Гераклид улыбнулся ей, и Ксения поманила его к себе. Появление здесь женщины было нарушением приличий, на Ксению оглядывались, никто не садился близко к ней. Гераклид оценил смелость девушки и решил принять приглашение, тем более что место было удобным. Он перешагнул канат и подошел. Ксения подвинулась, приглашая его сесть на край ее подстилки.

— Ты настоящий друг, — сказала она, — не то что Аполлонид! Добился приглашения на почетное место. Глупо. Сел бы тут, привлек бы к себе общее внимание. По-моему, просто струсил. Слушай, а Архимед действительно сможет сдвинуть эту махину?

— Иначе бы не брался, — ответил Гераклид.

Люди все прибывали, заполняли склон, толпились у канатов загородки, на помосте рассаживались знатные горожане. Ксения без умолку болтала, вспоминая общих знакомых.

— А этот Аполлонидов Марк, видно, решил тут обосноваться как следует, — говорила она. — Представь — купил дом в Эпиполах. Что ёму здесь надо? Может быть, решил переждать у нас войну?

— Смотри, кажется, началось! — прервал ее Гераклид.

На площадке у корабля послышались команды, засвистели флейты. Войны выстроились в несколько рядов лицом к морю. Перед ними прохаживался Филодем в парадных доспехах.

— Гиерон, — показала Гераклиду Ксения.

По зеркальной воде гавани к берегу двигались три галеры. Два боевых корабля сопровождали широкую с низким бортом прогулочную царскую ладью, украшенную легкой беседкой. Люди на холме зашевелились, многие повставали, приветствуя царя. Сопровождающие суда остановились, не дойдя до берега, а плоскодонка Гиерона плавно сбавила ход и осторожно ткнулась носом в песчаный откос напротив выстроенных воинов. Прыгнувшие с бортов моряки слегка вытянули ее из воды. Опустился широкий трап, и царь в сопровождении пышно одетой свиты сошел на берег. Вскоре Гиерон уже сидел в своем любимом золоченом кресле в центре помоста на возвышении, покрытом драгоценными тканями.

Демонстрация опыта началась. Сперва на площадку вышел Архимед и, обращаясь к царю, сказал небольшую речь, слов которой Гераклид не разобрал. Потом в сопровождении отряда воинов появился Филодем. На борт триремы положили длинные трапы и стали вносить на корабль мешки с песком. Было видно, с каким трудом поднимаются юноши, как гнется под их ногами трап и как легко они сбегают вниз, оставив груз на корабле.

— Что это они делают? — спросила Ксения.

— Нагружают корабль.

— Всю эту кучу? А я думала, зачем мешки? Слушай, а не зря ли Архимед это затеял? Ведь не сдвинет!

Воины с мешками шли по трапу один за другим, но прошло немало времени, пока весь заготовленный груз исчез в трюме.

— Погружена тысяча талантов^[10]! — громогласно объявил Филодем и рявкнул: — Экипаж, по местам!

В мгновение ока больше сотни моряков заполнили трирему, уселись на палубе, расположившись у весельных люков.

— Что же он делает, — волновалась Ксения, — ведь не сдвинет!

— Ну помолчи немного, — взмолился Гераклид, — а то напророчишь дурное!

На небольшое время площадка опустела. Корабль был подготовлен к опыту, настало время Архимеда и Гекатея. Они вышли вдвоем — худощавый седой ученый и коренастый рыжий механик, обменялись несколькими словами, и Гекатей направился к шатру. Шатер распахнулся, на глазах замерших от нетерпения зрителей несколько работников вытянули наружу таинственную машину. Все, кто сидел на холме, поднялись на ноги, чтобы лучше рассмотреть ее. По сравнению с громадой корабля этот выкрашенный в черное ящик казался ребячьей игрушкой. Торчавшая из него медная рукоятка не подошла бы, наверно, и для колодезного ворота, не то что для передвижения груженого судна. Зрители зашумели, делясь впечатлениями. За спиной Гераклида кто-то предлагал биться об заклад на три мины, что корабль останется там, где стоит. Но Архимед спокойно расхаживал по площадке и наблюдал за работой помощников. Машину подтащили к концу деревянной колеи, уперли торцом в забитые там приземистые столбы. Свободный канат полиспаста перекинули через барабан, сколько смогли, натянули, закрепили клипом. Гекатей с кистью и ведерком белил подошел к борту и снизу вверх провел черту, которая соединила брус деревянной колеи с краем корабельного днища. Когда он отошел, на площадке остался один Архимед.

— Сейчас какого-нибудь силача вышлют — ручку крутить, — сказала Ксения.

Но Архимед подошел к машине сам. Он откинул плащ и принялся спокойно вертеть рукоятку. Время шло, но с кораблем ничего не происходило. У Гераклида тоскливо сжалось сердце. Зрители напряженно молчали, только Ксения что-то шептала, обхватив пальцами его руку.

— Нет, не выйдет, сейчас канаты натянутся, и он уже не осилит… — расслышал Гераклид.

И вдруг ногти девушки впились ему в кожу.

— Сдвинулся! — закричала она и запрыгала от радости. — Сдвинулся, сдвинулся!