Читаем Училище на границе полностью

Как-то вечером в спальне я увидел, что Калудерски досаждает Тоту чем-то в этом роде, а Ворон охотно ему помогает. Я вместе с Геребеном испытывал радио Белы Заменчика, чья кровать стояла неподалеку от кровати Тибора Тота. Я услышал, как Ворон назвал его «девственником» и предложил Медве сделать с ним что полагается. Тибор Тот подскочил, покраснел до ушей, топнул ногой и отвернулся. Похоже, он заплакал. Медве, сидевший до сих пор на его кровати, нерешительно встал. Он не засмеялся. Пожал плечами и медленно двинулся к себе.

Проходя мимо нас, он на секунду остановился, посмотрел, чем мы занимаемся. Не сказал ни единого слова. Потом минут через пять он вдруг вернулся и с непонятной дикой яростью набросился на нас.

— Как вам не стыдно! Тоже мне герои!

— Ты что, сбесился?

— Оставьте его в покое!

— Заткнись, — сказал я.

Я думал, что Геребен сразу же со всей силы смажет ему по физиономии. Но Геребен с еще не сошедшей с лица улыбкой только лишь уставился на Медве, словно не веря своим глазам.

Приемник Заменчика нам понадобился не для того, чтобы слушать музыку, а просто смеха ради. Более дефектный и нелепый аппарат трудно было сыскать. Он практически не работал. Витки катушки болтались, ерзали по бумажному цилиндру. Крышка была насажена косо, один винт завинчен лишь наполовину. Забавно было уже то, что Заменчик с опозданием на год тоже стал радиолюбителем с блаженной беззаветностью идиота. Геребен кивнул мне, и мы сразу причалили к кровати Заменчика. Мы почтительно разглядывали его ветхое сооружение.

— Поздравляю, Бела, — сказал я.

— Колоссальный аппарат! — прищелкнул языком Геребен.

Мы разъединили наушники, чтобы слушать одновременно вдвоем, и, хотя ничего, кроме треска, в них не было слышно, начали кружиться под воображаемую музыку.

— Ух ты, какой джаз!

— Слушай! Это же Америка!

Заменчик дрожащими руками поднял приемник с пола — само собой, это мы его уронили. Мы рьяно бросились помогать ему и с небезумышленной неловкостью вытряхнули катушку. Витки провода начали спадать с нее. Заменчик завизжал. Я думаю, если бы он не был такой трус и был сильнее нас, то задушил бы обоих на месте.

Мы веселились на славу, и Медве своим вмешательством привел меня в ярость, глупая его выходка могла разозлить Геребена. Но пока только испортила нам настроение.

Сначала я не понял его. Мне не верилось, что Медве, словно свихнувшись, заважничал, записался в защитники слабых и всякое такое. Он никогда не лицемерил. Но меня смутила немного его новая дружба с Тибором Тотом. И еще я видел, что он подарил Заменчику штепсель; потому что один из банановых штепселей у наушников тоже сломался.

Но на следующий день Заменчик начал липнуть к нему все с новыми и новыми просьбами, и Медве стал тяготиться беднягой. От него трудно было отделаться. Его бесстыдным приставаниям положило конец непредвиденное происшествие. Энок Геребен попросил у Цолалто перед ужином инструменты и вечером снова подсел к кровати Заменчика, чтобы уже всерьез привести в порядок его никчемное, жалкое радио. Я тоже пошел, поскольку смыслил в этом больше Геребена. Но потом мы позвали Цолалто, и он, как профессионал, наладил все в два счета, пока мы старались удержать на отдалении протестующего и причитающего Заменчика.

Радио стало лучше, чем было; но Заменчик смотрел на нас с еще большей ненавистью. Все это было глупо и смешно. Но я ни о чем не жалел. Черт с ним. Если уж Геребену так захотелось. Не жалел еще и потому, что теперь понял Медве. Он разъярился на нас не из-за Заменчика, а из-за меня самого, и конечно, Геребен был тут вообще ни при чем, все адресовывалось исключительно мне. И потом, как я заметил, ему было немного стыдно из-за этого.

Как-то он ходил по классу от стола к столу, и, когда подошел к Цолалто, я услышал, что ему нужна тетрадь. Цолалто крутил в руках толстый неначатый синий карандаш, который Медве предлагал взамен. Но у него не было чистой тетради. Медве повернулся к Середи. Я позвал его:

— На, возьми.

У меня была одна новая тетрадь, которую я между тем уже достал и решил отдать ему. Медве взял у Цолалто карандаш и протянул мне. По его глазам я увидел, что ему немного стыдно. Я отмахнулся от него.

— Тогда… тогда, — растерянно сказал он, — я так не возьму.

Я не обращал на него внимания. «Ты вымыл рот?» — спросил я. То есть, что он может вылизать… Тетрадь была толстая, лишь две первые страницы я уже изрисовал и теперь хотел вырвать. Медве, молча стоявший около Середи, вдруг изменившимся голосом решительно крикнул:

— Не вырывай!

Я взглянул на него.

— Я же сказал, она твоя, — объяснил я.

Мне показалось, что он неверно меня понял. Но нет, это я понял его неверно.

— Потому и не рви, — повторил Медве. Он шагнул ко мне. — Оставь их. Спасибо.

Перейти на страницу:

Все книги серии Зарубежный роман XX века

Равнодушные
Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы. Разговоры, свидания, мысли…Перевод с итальянского Льва Вершинина.По книге снят фильм: Италия — Франция, 1964 г. Режиссер: Франческо Мазелли.В ролях: Клаудия Кардинале (Карла), Род Стайгер (Лео), Шелли Уинтерс (Лиза), Томас Милан (Майкл), Полетт Годдар (Марияграция).

Альберто Моравиа , Злата Михайловна Потапова , Константин Михайлович Станюкович

Проза / Классическая проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза / Советская классическая проза
Моя борьба
Моя борьба

"Моя борьба" - история на автобиографической основе, рассказанная от третьего лица с органическими пассажами из дневника Певицы ночного кабаре Парижа, главного персонажа романа, и ее прозаическими зарисовками фантасмагорической фикции, которую она пишет пытаясь стать писателем.Странности парижской жизни, увиденной глазами не туриста, встречи с "перемещенными лицами" со всего мира, "феллинические" сценки русского кабаре столицы и его знаменитостей, рок-н-ролл как он есть на самом деле - составляют жизнь и борьбу главного персонажа романа, непризнанного художника, современной женщины восьмидесятых, одиночки.Не составит большого труда узнать Лимонова в портрете писателя. Романтический и "дикий", мальчиковый и отважный, он проходит через текст, чтобы в конце концов соединиться с певицей в одной из финальных сцен-фантасмагорий. Роман тем не менее не "'заклинивается" на жизни Эдуарда Лимонова. Перед нами скорее картина восьмидесятых годов Парижа, написанная от лица человека. проведшего половину своей жизни за границей. Неожиданные и "крутые" порой суждения, черный и жестокий юмор, поэтические предчувствия рассказчицы - певицы-писателя рисуют картину меняющейся эпохи.

Адольф Гитлер , Александр Снегирев , Дмитрий Юрьевич Носов , Елизавета Евгеньевна Слесарева , Наталия Георгиевна Медведева

Биографии и Мемуары / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Спорт