Учимся говорить по-русски. Речь электронных СМИ в контексте медиастилистики

Но все же есть одно обстоятельство, которое объясняет вполне законное беспокойство всех, кто озабочен судьбой русской культуры в целом и языка как его неотъемлемой части. Дело в том, что ни в XVI, ни даже в XIX веке не было средств массовой коммуникации, благодаря которым устная речь одного говорящего доходила бы одномоментно до ушей миллионов. Сегодня же это происходит ежедневно и ежечасно благодаря радио и телевидению, которые давно стали для для людей основным источником информации и развлечения.

Недавний опрос показал, что уже почти 50 % наших сограждан практически ничего не читают; более 50 % опрошенных не купили за год ни одной книги; 34 % вообще не имеют дома ни одной книги с прозой или стихами. Да и среди прозы, которую читает большинство, в основном литература по специальности или книжный «ширпотреб», состоящий из детективов и дамских романов.

Причин языкового одичания несколько, и одна из них — школьная реформа, от которой особенно пострадали гуманитарные науки. Да и уровень многих современных учителей оставляет желать лучшего. В книге «Язык мой — друг мой» приведен факт о том, что в старшем классе с гуманитарным уклоном долгое время преподавала литературу учительница, постоянно делавшая ошибки в ударениях, писавшая на доске Приступление и наказание, Роскольников и т. п. [Арсеньева 2007: 62]. А отмена изложений, сочинений и внедрение ЕГЭ довершили массовое руинирование школьного образования.

Несколько лет назад преподаватели филологического факультета СПбГУ провели следующий эксперимент. Они прикрепили к одежде ребят миниатюрные микрофоны, соединенные с диктофонами, и в течение нескольких часов записывали их спонтанные бытовые диалоги. Результат был удручающим — словарный запас молодых людей оказался крайне беден, при этом в их речи преобладали молодежные (нередко не очень приличные) жаргонизмы и слова-паразиты.

Уровень языковой культуры — первый показатель состояния культуры общества в целом вообще. Именно в языке наиболее отчетливо проявляется состояние морали общества: отбор и табуирование тем и слов или, наоборот, вседозволенность и культ пошлости; корректность и обращение к разуму и высоким чувствам или же, наоборот, неряшливость, агрессивность, апелляция преимущественно к самым примитивным человеческим эмоциям и интересам. К сожалению, как раз вторая часть дилеммы (напористость, агрессивность, незавершенность текста) характерна для речи многих телевизионных персон, участвующих в различных телевизионных ток-шоу. Их манера вести полемику, громко крича и перебивая друг друга, не может не влиять на поведение современной молодежи. Точно так же воздействует на зрителя рассчитанное на определенную (и, к сожалению, немалочисленную) часть молодежи реалити-шоу «Дом-2», где постоянно слышны крик и перебранка.

Отчасти на современную языковую культуру СМИ оказывают влияние постмодернистские тенденции, в частности антисистемность, дискретность, незаконченность изложения, уравнивание в правах факта и фикции. Достаточно послушать репортажи постоянно меняющихся корреспондентов на сравнительно недавно появившемся канале с англоязычным названием «Lifenews» (с недавнего времени «Life»), чтобы убедиться в этом.

Другая характерная черта постмодерна — ироничность, пародийность, ёрничество. Последнее время даже в новостных программах телевизионные сюжеты сопровождаются текстовыми названиями, носящими, подобно заголовкам «Коммерсанта», ироничный или комичный характер, что особенно нелепо выглядит, когда речь идет о событиях, где и юмор и каламбур неуместны.

Состояние языковой культуры тесно связано с состоянием общей культуры. «Сейчас во всем идет отрицательная селекция… Чем глупей, тем лучше, чем некрасивей, тем больше вокруг восторга… Какое-то упорное, целеустремленное движение вниз» [Гименеи 2003: Интернет-ресурс]. Во многом этот настрой на простоту, точнее на упрощение и вульгаризацию, создают некоторые программы телевидения и ди-джеи на волнах FM.

Слово во многом отражает изменение реальности. Наиболее наглядно это проявилось в появлении в русском языке огромного количества слов, заимствованных из английского языка. Отчасти это объясняется появлением в нашем быту зарубежных предметов и профессий, которых в России до этого не было; отчасти — желанием использовать использовать иностранное слово как эвфемизм, замещающий название явления, которое в русском языке несет негативную или не очень высокую оценку той или иной деятельности (киллер, рэкетир, риэлтер, дилер, рейдерство и т. п.).

Но часто использование иностранной лексики вообще нельзя объяснить ничем, кроме моды и подражания западным образцам. Непонятно, зачем вместо слова рискованный употреблять слово венчурный, вместо слова будущий — фьючерный, вместо прозрачный — транспарентный, локация — вместо объект, конклав — вместо группа и т. д.? Или зачем где надо и не надо использовать навязшие в зубах термины дискурс и контент?