Учись слушать. Серфинг на радиоволне

То, как она оттачивала слово, напоминало работу мастера хайку – Басё, который несколько лет в поте лица своего трудился над стихотворением:

На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер…

В ее случае это называлось «королева эпизода».

– Я играла такие роли, – говорила Рина, – если фильм смотрят два человека и один говорит: «Вон Рина Зеленая», а другой спрашивает: «Где?» – меня уже нет на экране.

А не проворонишь – не позабудешь никогда.

Съемочный павильон, эстрада, Северный полюс, куда ее пригласили выступить перед полярниками («утром улетаете специальным рейсом, вещей не брать, но одеться как можно теплее»), детская телепередача – все было едино для нее. Встреча с публикой должна иметь смысл, Рина добиралась до смысла, платила за него дорогой ценой.

Зрители принесли ей розы, выращенные на Северном полюсе. Чахлые такие розочки. В сущности, бесценные.

Неумолимо, неуклонно оттачивала Рина песню про жирафа, сводя с ума режиссера Спиридонова и редактора Ирку. Насчет автора стихов я вообще уже молчу. Я решила не предупреждать поэта Виктора Лунина, когда будет эфир. А просто попросила нашего директора – post factum – выписать ему гонорар с учетом огромного морального ущерба.

А Рина Васильевна:

– Как это? Надо позвонить поэту, предупредить. А то неудобно…

– Хотите, дам телефон? – почтительно отвечала я. – Ему будет приятно с вами познакомиться!

Даже у меня уже ехала крыша.

Даже техника у нас с ней начинала глючить: перегрелся и отключился магнитофон.

– Давайте поставим его в холодильник! – предложила Рина, свежая, исполненная беспощадного вдохновения.

В то время она как раз ездила в Ленинград на съемки «Шерлока Холмса». Режиссер Игорь Масленников рассказывал: все, кого он пробовал на роль хозяйки квартиры на Бейкер-стрит, были типичные русские старухи. А ему хотелось найти пожилую актрису, которая воспринималась бы как европейское существо.

Такой была только Рина Зеленая.

Ему возражали:

– Да она совсем старая и, наверное, давно выжила из ума.

– Что касается «выжила из ума», – заметил потом Масленников. – Она была самым трезвым, самым остроумным, самым ироничным человеком на съемочной площадке.

О приключениях Шерлока Холмса сняли пять фильмов, работа над образом миссис Хадсон растянулась на семь лет. На съемочной площадке «Шерлока Холмса» Рине Зеленой исполнилось восемьдесят пять.

– Теперь называйте меня Руина Зеленая, – сказала она Масленникову.

Что интересно, второго режиссера съемочной группы «Шерлока Холмса» звали Виктор Анатольевич, как нашего Спиридонова. А его ассистентку – Марина. Когда мы разучивали песню про жирафа и по телефону звонил Виктор Анатольевич, Рина Зеленая говорила:

– Виктор Анатольевич, прошу вас пока не звонить. Вы мне не нужны. Мне нужна только Марина.

– Как? – восклицали на том конце провода. – Я же звоню из Ленинграда!

– Ах, из Ленинграда. – Она смеялась, причем настолько заразительно, что мне тоже хотелось с ней похохотать. Но я не решалась.

В финале у автора стихотворения было так:

Я умный, обаятельный,
Простой, очаровательный,
Веселый и мечтательный,
Ну, словом, я жираф.

– Не могу, – стонала Рина, – произносить такие слова, как «обаятельный» и «очаровательный»!

И переделывала, переделывала, топтала, сучила, крутила и вертела. Пока не получилось:

Я умный, я мечтательный,
А слушал кто внимательно –
Тот понял обязательно,
Что я простой жираф.

Поэт Яков Аким сказал: «До чего украшает поэзию вовремя сказанное прозаическое слово!»

– Где вы видели актрису, – спрашивала она у меня, – которая на каждую мелочь – от капустника до проходных ролей – кладет жизнь? Это же уму непостижимо.

– Зато какой результат! – лила я целительный бальзам на ее раны.

– А у других сразу так…

Она сомневалась. Во всем. До последнего момента.

Ох, как она волновалась за свой выход у меня в «Будильнике». Хотя новелла про мальчика Никиту, внука Тамары Тихоновны (он к тому времени уже вырос, работал в МИДе), была много раз обкатана на публике под неумолкаемый смех зала.

– Взрослые смеются. Но будет ли смешно детям? – переживала Рина. – Деланого смеха не терплю! А молчаливая внимательная реакция – не то.

Я ее успокоила как могла. Да еще подарила гибкие грампластинки, которые с утра накупила в магазине «Мелодия» на Арбате: песни из кинофильмов «Буратино» и «Красная Шапочка» в исполнении Рины.

Кстати, в «Разрозненных страницах» есть эпизод, как Сергей Михалков, будучи военным корреспондентом, сообщал, что на передовой услышал горестный разговор солдат, мол, «чертовы фрицы вдребезги разбили Рину Зеленую». Оказалось, во время очередного воздушного налета были разбиты виниловые пластинки с записями актрисы. Рина много выступала на фронте. А осенью в 1945-м побывала в Берлине и расписалась на рейхстаге.

Большими буквами зеленым фломастером Рина подписала нам пластинку:

«МАРИНЕ И СЕРЕЖЕ ОТ РИНЫ ЗЕЛЕНОЙ».