Учитель драмы

— Я не хочу, чтобы вы воспринимали себя слишком серьезно сегодня. Я хочу, чтобы вы поняли, что актерство — это просто веселый розыгрыш. Всю тяжелую работу вы уже сделали на репетициях. Вы выяснили, чего хотят ваши персонажи, и теперь вам нужно просто играть так, будто вы пытаетесь придумать, как бы его желания осуществить. Сейчас вы нервничаете, и это нормально. То, что вы по-настоящему боитесь, не означает, что вы в то же время не можете быть по-настоящему готовы.

Я пожелала им ни пуха ни пера, и тут к нам пришел Генри Аптон.

— Ну? — сказал он. — Не начать ли нам представление?

Я испытала такой прилив адреналина, какого у меня не было со времен Гилдхолла — казалось, что я могу поднять автомобиль голыми руками.

— Да. Начать.

Я вышла на сцену и последний раз посмотрела на толпу, прежде чем в зале погас свет. Тут был Вик, который сидел рядом с Камиллой и улыбался в предвкушении. Энсли и Дариус. Тут были Кэт и Фрэнсис, которые показывали мне два больших пальца. Детективы из «Бахрам» стояли рядом с выходами и с интересом наблюдали за последними входящими в зал бедолагами. Все были в сборе, не считая самых важных гостей. Не было Оза. И папы.

— Мы с детьми хотели бы начать с рассказа о вашей сегодняшней роли в качестве аудитории, — начала я.

За моей спиной эмблема «Бульвара» растворилась в первой нашей видеовставке. Она начиналась с того, что одна из Петр в зловещей замедленной съемке кружится на карусели в пышном платье и трагической маске. «Мама!» — кричала она с экрана. Она подняла свою маску: «Мама!»

В пол сцены была встроена камера, и сейчас она снимала маму Петры, как будто она была номинанткой на премию «Оскар». Живое изображение ее лица проецировалось на экран, где только что было видео с ее дочерью. Женщина выглядела комично — как человек, которого застали врасплох: она засмеялась, поправила очки и застенчиво помахала.

Потом включилось такое же видео с Габи, которую я засняла на качелях. «Папа! Папа!»

Оказавшийся на экране Вик сыграл на камеру. Он пожал плечами и закричал:

— Что такое, милая?

Я благодарно ему улыбнулась.

— Как вы, вероятно, поняли, ваше участие — это самая важная часть нашего сегодняшнего опыта. Вы, наверное, слышали выражение «ломать четвертую стену», которое обозначает ситуацию, когда актеры знают о присутствии зрителей. В большинстве современных произведений этого не делается. Это называется «сохранять иллюзию». Но мы сегодня это сделаем. Так что мы будем использовать термин «разрушать иллюзию». Пожалуйста, не удивляйтесь, если актеры заговорят c вами напрямую. Все так и должно быть. Это часть шоу. Также вы, наверное, заметили, что на наших третьеклассниках надеты традиционные греческие маски. В них встроены микрофоны, чтоб их голоса звучали громче.

Я кинула взгляд за кулисы и жестом попросила учеников в традиционных оранжевых тогах выстроиться на сцене в одну линию.

— Теперь хочу вам представить наш вариант древнегреческого хора, который будет служить мостиком между вами и актерами. Они — это подлинный глас народа, который прокомментирует происходящее на сцене.

Хор перемещался по сцене профессионально. На их лицах плотно сидели маски, выражающие спектр эмоций от легкого удивления до шока.

Они спустились к оркестру. Я уже хотела подать знак специально нанятому флейтисту, когда заметила две тени, спускающиеся по центральному проходу. Возможно, мне показалось, но удлиненные конечности одной из них были совсем как у Оза, как и деревянная походка.

Я решила добавить импровизации.

— Я могу попросить греческий хор сейчас повторить за мной? «Не выполнил обещание вовремя — соврал».

Дети немного растерялись, но потом подчинились этому изменению в сценарии:

— Не выполнил обещание вовремя — соврал.

— «Соврал вовремя — не покривил против правды».

Дети в унисон повторили и эту строчку.

— Нельзя ли направить свет и камеру на наших опоздавших?

После небольшой задержки — мы никогда не говорили про это на репетициях — яркий белый луч прожектора упал на центральный проход, и круг света расширился, чтобы захватить обе фигуры. Это был он: абсолютно седой, с торчащими ушами и подбородком. Он не снял темные очки даже в помещении, как будто был какой-то знаменитостью или играл роль собственного охранника.

Это был простой старик, не имеющий ничего общего с монстром из моих воспоминаний, но его вид все еще внушал мне страх. Всего на секунду я почувствовала, что это он собирается разоблачить меня. Даже несмотря на то, что это его лицо крупным планом снимали на камеру и транслировали на экран. Все его жизненные уроки вспомнились мне в один момент.

«Не только я бросил твою маму. Ты тоже ее бросила».

«Когда люди узнают, ты станешь им противна. Они возненавидят тебя за это».

Но в следующую секунду я услышала другой голос — свой собственный — который звучал не менее отчетливо.

Поднеся к губам микрофон, я произнесла:

— Леди и джентльмены, позвольте представить вам Ронана Эйлиша.