Учитель драмы

Учитывая ее паршивое настроение и особую тягу к алкоголю в тот вечер, я решила использовать возможность и познакомить ее с коктейлем «Королева Мать». Я смешала двойную порцию, взболтала в пузатом графине и поставила его на стол, чтобы она сама могла подливать себе сколько хочет, со своим фирменным энтузиазмом.

Когда я принесла салат с нутом, Мелани уже покачивало, и она смотрела на свои сведенные коленки с тупым изумлением.

— Почему он называется «Королева как ее там…»? — спросила она, ковыряясь пальцами в миске с оливками.

Я подала ей тарелку.

— Говорят, что она была большой поклонницей джина. И Дюбонне. Я не слишком крепкий сделала?

Следовать сценарию было принципиально важно. Импровизация могла пробудить чувства, а чувства отвлекают. Я решила оставаться невозмутимой, говорить только заготовленными фразами и внимательно следить за знаками, которые могла подать Мелани. Ее реакция подсказала бы, какую роль мне надо играть.

— Думаю, нам нужен еще лед. Ха-а-а-а-ха. — Она ударилась бедром о стол, когда вставала.

Я бросила щипцы для салата и опустила руку ей на плечо.

— Ты и так много сделала. Я принесу.

Я не собиралась ее никуда отпускать. Не раньше, чем она напьется настолько, что выплеснет на меня все свои проблемы — какими бы они ни были — вместе с потоком ругательств или даже рвоты. Она была в ярости, я это видела, и чем дольше она пыталась это скрывать, тем выше был риск сорваться.

— Наверное. Вернее… Я знаю. Я очень щедрая. Виктор всегда говорит об этом, как о чем-то плохом… Вроде как, когда ты пытаешься помочь, люди чувствуют свою никчемность. Боже, что со мной творится. Половина того, что я делаю, — это полное безумие, — она хотела покрутить пальцем у своего виска, но чуть не ткнула себя в глаз.

Я медленно выпрямила спину, плечи напряглись.

— Ага…

Например, пригласить женщину, которую ты встретила у бассейна, к себе домой.

— Я бы никогда не решилась ни на что подобное дома, в Нью-Джерси. Просто я никого тут больше не знала. Виктор уехал. Мне было так одиноко… И я стала наивной.

Все во мне так и взвилось от гнева. Но становиться на дыбы сейчас было худшим решением. Гораздо лучше было строить из себя дурочку.

— На что именно ты отчаялась?

Ее глаза были полны слез и в расфокусе из-за алкоголя. Она выглядела такой невинной и беззащитной, что для меня стало почти шоком, когда она начала кричать. Звук ее голоса был таким же невыносимым, как летняя жара, сгоняющая колибри с цветущих кустов.

— Я думала, мы собираемся что-то построить! И я была счастлива! Как будто я нашла в себе нечто неизведанное, новое! Какая же я была идиотка! Я подвергла риску свою семью! Кто впускает людей в свою жизнь, совсем ничего не зная о них?!

Все внутри меня сжалось. Я поставила графин на стол, боясь уронить.

— Успокойся, Мел. Не сомневайся в себе. Ты прекрасно разбираешься в людях.

— Вообще-то нет.

— Да, разбираешься. — Как будто мы говорим о ком-то другом, я невнятно добавила: — Ты раскусила меня.

В ее слабой улыбке читалось отвращение.

Боже, ее нежелание выходить на открытый конфликт не делало ситуацию проще. Мне было не по себе оттого, что я должна указывать на очевидное. Почему, ну почему я сама вынуждена себя разоблачать?

Подвинув стул, я села перед ней и посмотрела прямо в глаза.

— Я поняла. Все случилось слишком быстро. И ты неправильно поняла некоторые сигналы…

— Неправильно поняла? По-моему, мне просто пустили пыль в глаза!

Было хуже, чем я ожидала. Я задавалась вопросом, как это вообще произошло. Я боялась, что она сходила к местному участковому. Тогда он наверняка сказал ей, что по Бердклифф Драйв, 16 никто не зарегистрирован.

— Хорошо. Если ты это так видишь — ладно. Но мне кажется, что в тебе сейчас говорят эмоции, а не логика. Может, тебе кажется, что ты не заслуживаешь искренних дружеских отношений, и поэтому ты убедила себя, что любой, кто пытается с тобой сблизиться, имеет какие-то корыстные мотивы. Это проблема доверия. Распространенное явление.

Ее веки блестели от влаги и от мерцающего макияжа. Она не переставая щурилась и сужала глаза так, будто хотела посмотреть сквозь меня.

— Единственная моя проблема с доверием — это что я стала слишком доверчива! Я поверила во все это дерьмо!

Я с трудом поборола желание поднести палец к губам, чтобы она вела себя потише. Она говорила удивительно громко, даже по американским стандартам. Джаниса ушла домой несколько часов назад, но я не исключала возможности, что нас может услышать кто-то еще. Сосед. Или марафонец на ночной пробежке. Я взяла радионяню со стола и приложила ее к уху. Слава богу, тишина. Мелани вопила так, будто специально хотела разбудить моих детей.

— Кажется, ты уже выпила достаточно, — сказала я, парадоксальным образом подливая ей еще. — Давай начнем сначала, ладно? Это имеет какое-то отношение к Виктору?

— Ну конечно! Он в ярости! Он уже звонит адвокатам!

Последовала долгая пауза. Я не могла говорить из-за охватившей меня паники. Наконец я поборола паралич легких и произнесла: