Учитель драмы

— Вы знаете, где находится отель «Джиоти»? — спросила меня девушка. У нее были красные глаза и красный нос с хлопьями обгоревшей кожи.

Оз взглянул на ее бумажки с высоты своего роста и ободряюще сжал мою руку. Все внутри перевернулось.

— Этот? — сказала я, тыча пальцем в карту, заляпанную кофе. — Это на…

— Лукса Роуд, — сказал Оз. — Мы чуть было там не остановились. Помнишь, милая? Но потом передумали и поселились в «ОК Интернешнл». Это совсем рядом. Может, доедем на такси вместе?

Их лица расцвели от радостного облегчения. Парень кивнул, а девушка сунула карту в висевший на груди рюкзак.

— Нам нужно снять наличные, — сказала она.

— Тут рядом банкомат, — любезно заметила я и взглянула на Оза. Он смотрел на меня из-под своих черных ресниц с таким восхищением, что мое сердце весело запело.

— Прямо за Лайф Бэйкери, — сказал Оз.

Я протянула руку девушке.

— Давайте рюкзаки, мы вас у такси подождем!

Они быстро обменялись взглядами — сомневались, разумно ли доверять свои вещи абсолютным незнакомцам. Но день был жарким, а сумки тяжелыми. Тем более они были измотаны после ночи в дороге.

Кивнув в знак согласия, они поблагодарили нас и ушли в указанном направлении. И как только уличный балаган из коров, беспризорников и женщин с бинди их поглотил, мы рванули куда подальше, прихватив рюкзаки.

Смеясь, мы бежали через грязные улицы, мимо торговца йогуртом в глиняных горшках, местных цветочников и школ йоги. Все вокруг зачаровывало сильнее, чем раньше, — бахрома каждого сари сверкала, как солнце. Выцветшее изображение Ганеши на розовой стене напомнило о моей детской ирландской комнате. Я неслась по-детски рьяно и невесомо, хохотала беззвучно — так, что живот болел, — пока не закашлялась от пыли, дыма и пепла, от резкого запаха мусора и сточных вод. Ослепленная восторгом, я чуть не налетела на корову.

Но ярче всего сиял Оз: бежал как молния, твердо держа мою руку. Он могущественно затащил меня в магазин сари с розовыми колоннами. Внутри стены были расцвечены шелковыми тканями всех возможных оттенков, манекены стояли в величавых позах, одетые в бенаресскую[90] парчу.

Оз поприветствовал женщину в белом сари и невероятном количестве драгоценностей — казалось, на ней было пятнадцать процентов мировых запасов золота.

— Нафи здесь?

Та махнула рукой в сторону кладовки.

Отодвинув шелковую занавеску, Оз вошел в тесную бетонную коробку и подозвал меня. На полу, распаковывая товар, сидел мужчина.

— Нафи!

— Здравствуй, мой друг, — сказал Нафи, поднимаясь. — Что у тебя для меня есть?

— Вот. — Оз помог мне снять рюкзак девушки из Голландии и опустил на пол свой. — Внутри много хороших вещей.

Нафи ослабил веревки на рюкзаках и достал несколько предметов: походные ботинки, наушники, первоклассную камеру.

— Четыре тысячи, — сказал он с довольным видом.

— Пять.

— Четыре с половиной.

— И баночку хны, — сказал Оз.

Нафи рассмеялся.

— Я попрошу у Латы, — он сделал вид, что только что меня увидел: — У тебя новый друг.

Оз взял протянутую ему пачку денег.

— Моя джигри, — сказал он, как будто мне не нужно было других имен.

— А что, если мы на них наткнемся? — спросила я. Мы вернулись в гостевой дом и пили виски с местной колой в слабо освещенной ванной, наполненной плотным растительным запахом хны.

— На голландскую пару?

Я кивнула. Меня трясло, хоть я и закуталась в заляпанное банное полотенце. Волосы были измазаны натуральной краской для волос, к которой не прилагалась инструкция на английском.

— Мы не спросили, надолго ли они приехали. Вдруг мы пойдем в ресторан, а они сидят там, едят свои вада[91]?

— Будет намного сложнее выцепить тебя из толпы после этого, — он опустил палец в зеленовато-черную жижу в раковине. — И, насколько я могу судить, у нас есть и еда, и выпивка, и деньги. Мы можем спрятаться здесь на пару дней. Если все закончится, я схожу и достану еще. И преподнесу тебе, как богине.

Его глаза светились триумфом. Он опустил на дюйм мое полотенце и испачканным хной пальцем написал на моем сердце свое имя. Когда я повернулась к зеркалу, я увидела перевернутые черные буквы, похожие на клеймо: ЗО.

Перед глазами появились его руки, и я вздрогнула. А потом почувствовала, как застегивается серебряное ожерелье. Это было первое. Дальше, одно за другим, появились золотое и стеклянное. Он снял с меня полотенце и уронил на запачканную плитку. Я стояла в бусах совершенно обнаженная, как усыпанная драгоценностями аспара[92].

— Где ты их взял?

— Нашел во внешнем кармашке рюкзака голландки, пока Нафи был занят.

— Когда ты назвал меня своей джигри… Что это значит?

— Возлюбленная.

— Вроде как девушка?

— Да, вполне как моя девушка.

В горле встал ком.

— Почему ты не обокрал меня? Ты же собирался? Тогда, у банкомата?

— Хотел узнать твой PIN-код, если ты об этом, но потом мы пошли ужинать, и ты сказала, что у тебя нет денег. Лицо у тебя было такое сиротливое. Печальное, но прекрасное.

Я закатила глаза.

— Правда. Твои глаза говорили, что видели нечто недоступное моему пониманию. А я со своей жаждой странствий должен увидеть и понять все. Тебе когда это смывать?