Учитель драмы

Оз понимал условия этой поездки. Он должен был поехать в Ирландию, помочь мне найти могилу моей матери, а потом оставить меня в одиночестве, чтобы я могла попрощаться. Но он был счастлив как слон, что увидит совсем другую часть света. Весь полет из Варанаси в Дели — а также из Дели в Абу-Даби — он попивал виски из дьюти-фри и задавал мне вопросы, от которых я ерзала в кресле, как преступник в кандалах, и с нетерпением ожидала, когда же погаснет знак «Пристегните ремни».

— А это правда, что там все говорят «эй-я»?

— «Эй-я» говорят в Северной Ирландии, — раздраженно отрезала я.

С того момента, как эта поездка стала реальностью, все мое внимание полностью сосредоточилось на воспоминаниях о моей матери. Оставаясь в одиночестве, я видела перед глазами, как опускаю голову ей на колени, чтобы она распутала мне волосы, или как мы вместе подвязываем крыжовник. От мысли о банках с маринованными овощами и о самодельных шторах с тяжелой бахромой становилось тепло. Я укуталась в эти воспоминания, как в теплое одеяло, и, как бы я ни любила Оза, его бесконечные вопросы слишком отвлекали меня от ностальгии.

Он достал наушник у меня из уха.

— Какой у ирландцев алкогольный этикет? Есть какая-то очередность?

Я кивнула.

— Обычно кто-то берет тебе выпить. Но следующая порция уже за твой счет.

— Понятно! — радостно сказал он. — Как в финансовой пирамиде.

— Или в системе, построенной на дружбе и доверии.

— Ты слишком нервничаешь! — сказал он, передавая мой поднос стюардессе, которую я даже не заметила. — Попрощаться со своей мамой, после стольких лет! Это же будет замечательно!

— Я просто хочу почтить ее память, — сказала я, борясь со странным головокружением, похожим на что-то вроде ментального обморока.

Мы приземлились в Дублине уже за полночь.

Было слишком поздно ловить попутку или ехать на поезде. Поэтому мы заселились в хостел рядом с автобусной остановкой.

— Сейчас у пауков период размножения, или что? — сказал Оз, заметив труп одного из них, вдавленный в стену.

— Моя мама говорила, что если у тебя водятся пауки, то у тебя нет мышей. Я предпочитаю пауков.

Оз достал маленькую бутылочку алкоголя, которую стянул из тележки стюардессы, и пихнул в свою дорожную сумку.

— У вас в Ирландии есть пауки, которые едят мышей? Ужас какой.

Но было не до смеха. Меня укачало в самолете, живот крутило. После нескольких месяцев в субтропическом климате от сырого холода меня буквально парализовало.

Мы немного посидели на кровати, поужинав мясом с картошкой навынос.

То есть ел только Оз. Я смотрела на него, чувствуя невыносимую усталость.

— Тебе нужно что-то поесть, — сказал он мне. — Попробуй. Это очень вкусно.

От одного взгляда на это коричневое месиво меня чуть не вывернуло наизнанку. Это блюдо заменяло отцу таблетки от похмелья.

— Я слишком замоталась, — простонала я, стягивая с кровати одеяло, которое, как я точно знала, никто никогда не стирал. И поскольку от усталости я уже валилась с ног, с невнятным бормотанием я просто свернулась под хрустящей простыней.

Я спала. Наверное. В ином случае Оз обязательно бы начал тренировать на мне свою тантру. Но по ощущениям на сон это не было похоже совсем. Каждые три секунды я вздрагивала от звука шагов или голосов. От стука в трубах. Шума воды. Ветра. Слишком громкого скрипа кровати в соседнем номере. Еще в Индии я узнала, что свистящее крещендо храпа Оза при определенном уровне недосыпа может звучать как крик. И всю ночь в дыхании своего возлюбленного я слышала тоскливый вой. Когда я начинала засыпать, сразу же оказывалась в ночном кошмаре, где пара других гостей поворачивали не туда по пути в общий туалет и их силуэты в изножье кровати наблюдали за нами.

Когда наступило утро, я была совершенно разбита. Поцелуй Оза на моей шее, холодный и влажный, резко меня разбудил. Сквозь щель между шторами пробивался ослепляющий свет. Я села. Я снова легла.

Прошло больше десяти лет с тех пор, как я покинула родной город. Конечно же, все знали, что я сбежала от своей матери. И, что еще хуже, все слышали, как она покончила с собой из-за этого. А вдруг мы приедем, и окажется, что Клири и его родители ненавидят меня? Вдруг все они считают, что мои руки в крови?

Я провалилась в сон и проснулась, дрожа от холода.

— Ты белая как простыня, — сказал Оз. — И ты всю ночь плакала из-за кошмаров. Нам не стоит никуда ехать.

Я потянулась к своему рюкзаку. Все вещи пахли благовониями и гашишем, который мы запихнули в дисковод моего плеера.

— Все нормально. Мы двинемся сегодня. Но я сперва хочу кое-что сделать.

— Все что угодно. А что ты хочешь? Сходить в аптеку?

— Это кишечный грипп. Прорвемся.

Оз откинул простыню и лег рядом со мной на наши многочисленные сумки, из которых вываливалось грязное белье и монеты всех стран мира.

— Тогда что? — спросил Оз. — Хочешь позавтракать в кафе через дорогу? Мы слишком долго жили в стране священных коров! Хочу поесть ирландской колбасы!

На улице в самом разгаре была гроза. Я слышала, как вода бежит по водосточным трубам и покатым крышам.

— Я не хочу есть. — Я позволила Озу взять меня за бедра и притянуть поближе к себе.