Учитель драмы

Я пропустила его вперед. В восточной части зала можно было найти стойку с сотней видов мороженого и настоящую полярную сову, сидящую на перчатке у дрессировщика; несчастному созданию было чуть менее некомфортно, чем настоящему Дэниэлу Рэдклиффу, который также здесь присутствовал и, стиснув зубы, фотографировался с юными гостями. В западной части расположился открытый бар с устрицами, шампанским и ингредиентами для сухого мартини, где альфа-самки из родительского консультационного совета посасывали шпажки с оливками и сверкали красными подошвами своих туфель. Эти два мира сталкивались на танцполе, где с преувеличенной любезностью смеялись Брук Шилдс и Кэти Курик[109], словно ледокол разрезая океан Гарри и Гермион.

Джио заметил друга и вместе с ним пошел изучать стол с безалкогольными «зельями» — рюмочками, наполненными «сывороткой правды» или «слюной дракона», — а я двинулась в направлении взрослого бара с очень симпатичными канапе.

— Марианна! — позвал меня кто-то в тот самый момент, когда я решила качественно провести время наедине с тостом с перепелиным яйцом.

Проворные маленькие коготки ущипнули меня за плечо, и, обернувшись, я увидела Лили из Совета в ярком маленьком, но очень дорогом дизайнерском платье.

— Привет! — сказала я, символически целую в щеку, попутно уклоняясь от ее летящих локонов.

— Боже, мне так понравилась короткометражка пятиклассников! А то, что они говорили по-японски, — это про-о-осто потрясающе.

— Это был театр Кабуки. Масаки — учитель японского языка — перевел сценарий, и потом дети наложили на изображение английские субтитры.

Ученики играли персонажей типа Седзе (пьяный орангутан), Генко (дух лисицы, умеющий менять свой облик) и Исикава Гоэмон (герой-разбойник, который крал золото у богатых и отдавал его бедным). Я выкрасила им лица как гейшам и научила пользоваться зеленым экраном, чтобы они смогли разыгрывать сцены, происходящие в синтоистском храме. В процессе я выяснила, что тихие ученики сдерживаются только в плане коммуникации. Если выбрать правильную роль (гример, монтажер или даже барабанщик), то они будут чувствовать себя на сцене так же комфортно, как и на привычной им спортплощадке.

— Лили, помоги-ка мне, — неожиданно сказал мужской голос, слишком громкий и оглушительно близкий. — Никак не могу поймать этого бармена. Мне нужна приманка.

Очаровательно. Я обернулась, все тело будто свело. Передо мной стоял Виктор Эшворт в габардиновом спортивном пальто и мужественной ковбойской рубашке — пару верхних пуговиц следовало бы застегнуть. Судя по его виду, он выпил слишком много. Но, как и всем остальным, ему нужно было всего, и побольше: не только сырых устриц и водки «Бельведер», но даже и этого неуместно прекрасного заката.

Лили была совершенно не против сыграть роль червяка на его метафорическом крючке — она изгибалась всем телом у стойки в своем шикарном платье, пока наконец не привлекла внимание бармена.

Когда Вик обернулся с полным стаканом и увидел меня, его выражение лица так изменилось, что мое сердце чуть не лопнуло. Может быть, это было просто мое воображение, но он как будто бы немного испугался. Я впервые задумалась, не работали ли с Джанисой полицейские художники…

— Добрый вечер, — сказала я. — Я Марианна.

— Виктор, — он протянул руку. — Виктор Эшворт.

Это было нарочно? То, что он сделал такой акцент на фамилии?

Он медленно пожал мою руку, будто пытаясь потянуть время и дать себе возможность изучить мои черты одну за другой: глаза, нос, рот, подбородок.

Лили, как мне показалось, тоже это заметила.

— Марианна — девушка Фрэнсиса Блейка, — сказала она, оглядывая зал со скучающим вытянутым лицом, ища для беседы кого-нибудь повлиятельнее. Например, Энсли Дойл.

Кровь в жилах заледенела, и мной потихоньку начала овладевать холодная паника.

— А еще она новый преподаватель актерского мастерства, — сказала Лили Вику.

— Что же, — сказал Виктор. — Отличный момент, чтобы стать преподавателем актерского мастерства.

— Да, я слышала, — сказала я. — Бедный Брент. Кто же знал, что в его мировом театре будет настолько много охов и ахов.

Вик рассмеялся, но я видела, что он не оставляет попыток прочесть что-то во мне. Даже наоборот, он вгляделся в меня еще внимательнее. Но, в конце концов, не мог ли он так вести себя со всеми? Супербогатые люди часто закрываются ото всех вокруг.

— Вашу дочь одно удовольствие учить, — сказала я, решив твердо держаться роли преподавателя. — Она наблюдатель, как вы знаете. В этом есть скрытая сила, особенно если говорить об актерах. И вообще, многие дети стесняются петь и плясать на сцене поначалу.

Где-то на середине своей речи я поняла, что слишком стараюсь продемонстрировать свой профессионализм и превращаю коктейльную вечеринку в родительское собрание.

— Видимо, это у нее от меня, — сказал Вик. — Никогда не любил мюзиклы. Человек сначала говорит, а потом ни с того ни с сего начинает петь? По-моему, это немного глупо, вам не кажется? Не люблю глупость.

Я почувствовала легкое покалывание в левой руке — репетиция сердечного приступа.