Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова)

Протопресвитер Василий Бажанов

Был случай, когда отец Игнатий садился в карету, собираясь на исповедь к духовнику в Александро-Невскую Лавру. Из толпы чей-то насмешливый голос громко заметил: «К любовнице едет!»

В конце 1839 года фрейлина Большого двора, известная красавица Варвара Нелидова, обратила на себя внимание Государя Императора. В январе 1840 года она приехала спросить совета у отца Игнатия, как ей следовало поступить. Духовник Нелидовой, отец Василий Бажанов, уверял, что падение с Императорской особой большим грехом не является. Архимандрит Игнатий ответил, что высота человека, впавшего в грех, только усиливает тяжесть греха, чем смутил и раздражил Нелидову: «От впавшего в грех блуда отступает Святой Дух… блуд тела есть изменение всего человеческого существа от смешения с другим телом, есть совершенное отчуждение от Бога, есть смерть, есть погибель»[149]. «Если же любовь твоя – пристрастие противозаконное, то отвергни ее, как мерзость»[150]. В 1867 году протопресвитер Василий Бажанов, духовник Государя Николая I, отозвался о Брянчанинове как о человеке «железной воли».

Обер прокурор Священного Синода Н. П. Протасов

В одной из бесед с обер-прокурором Синода, графом Протасовым, чрезвычайно расположенным до этого к архимандриту Игнатию, Брянчанинов с горечью заметил, что в Синоде господствовала симония, то есть взяточничество. Граф вспыхнул и потребовал привести доказательства, которые архимандрит ему не замедлил представить. Вскоре, поверив клевете, он совершенно изменил свое отношение к настоятелю Троице-Сергиевой пустыни и отверг предложение Государя поставить Игнатия (Брянчанинова) епископом на Варшавскую кафедру.

Видя необыкновенное участие, с которым Государь относился к архимандриту Игнатию, многие из представителей высшего духовенства завидовали Брянчанинову и доставляли ему немало скорбных и горьких переживаний. «Едва проходила одна скорбь, едва начинало проясняться для меня положение мое, как налетала с другой стороны неожиданная, новая туча, – и новая скорбь ложилась тяжело на душу, на душу, уже изможденную и утонченную подобно паутине, предшествовавшими скорбями»[151].

Неожиданно для себя в 1834 году он получил предписание Епархиального начальства, в котором жестко ограничивалось его пребывание в Санкт-Петербурге. Поскольку от его посещений столицы зависело благосостояние и само существование обители, выполнить предписание он не мог. Также не мог сократить вынужденные поездки братии по неотложным делам. Поэтому состояние жизни отца настоятеля было «обращено в состояние, близкое к заточению»[152]. Митрополит Серафим позволил архимандриту Игнатию свободно бывать в Петербурге, однако разрешение конфликтной ситуации состоялось не без вмешательства Императора. Для настоятеля Троице-Сергиевой пустыни в Александро-Невской Лавре отвели особую келью.

Вскоре от Консистории последовали Указы, в которых предписывалось троих (то есть половину) имеющихся в пустыни иеромонахов отправить служить на флот. Это подрывало монастырь.

Император Николай I

Великим постом 1839 года Андрей Николаевич Муравьев объявил, что французский посланник Барант пожелал посетить монастырь. По указанию отца архимандрита монастырские повара приготовили постный, но достойный общий обед в трапезной. Гость отстоял службу, отобедал со всеми, с большим вниманием осмотрел обитель и уехал с чувством глубокой благодарности настоятелю и братии за прием, с восхищением рассказывая о том, что видел настоящий, хороший русский монастырь. Спустя год, в 1840 году, по приглашению госпожи Барант, очень набожной женщины, архимандрит Игнатий вместе с Михаилом Васильевичем Чихачевым обедали в доме посланника. В разговоре коснулись вопросов веры, которые отец архимандрит отказался обсуждать с присутствовавшим среди прочих гостей католиком, объясняя свой отказ тем, что будущий аббат не знал творений святых отцов Восточной Церкви и не мог поэтому иметь о них суждения. Гость понял и разговор прекратил. Архимандрит перевел для посланника Баранта отрывок из жизнеописания святителя Тихона Задонского. Барант отозвался о святителе как о примере истинной святой простоты. В то время отношения между Русским и Французским Дворами были натянутыми, поэтому Государю не понравилось общение Брянчанинова с французским посланником. Воспользовавшись нерасположением Императора, Епархиальное начальство вновь пыталось воспретить архимандриту Игнатию выезжать из монастыря. Отец Игнатий мужественно терпел скорби, принимая их как от руки Божией.

Военная галерея Зимнего дворца

«При наружном действии человеков и бесов, которые суть лишь слепые орудия Божественного Промысла, совершается таинственный, высший суд – суд Божий… С благоговейной покорностию воздай славословие суду Божию и оправдай орудия, избранные Богом для твоего наказания»[153].