Учительница танцев

Мы как раз рисовали очередное платье для пасадобля, когда пришло сообщение от Тани. «Ну как? Ты написала ему? Он пришёл?» Ответила коротко: «Нет, не писала». Не хватало ещё, чтоб она считала меня лохушкой. Мне было стыдно говорить правду. Что я скажу? Что написала, а он проигнорировал? Нет уж. Таня забросала меня возмущёнными сообщениями о том, что зря я сомневаюсь, и что такого мужика надо хватать с руками и ногами. Я не стала ей ничего писать. А днём явился Сароян, явно всю ночь провёдший на ногах. Рухнул в кресло и сидел, тёр переносицу, устало прикрыв глаза. Я колебалась, предложить ему чай, накормить нормальным обедом или вообще ничего не надо. В конце концов, я и так им с Аней помогла. Решила ничего не предлагать. Даже про здоровье тёщи не спросила. По тому, что он говорил дочке, поняла, что жена его осталась там, и что вроде как всё благополучно, но бабушка несколько дней пробудет в больнице. Отправилась на кухню и принялась мыть посуду, пока Аня показывала ему нашу куклу и её наряды. За шумом воды не слышала, как он вошёл и остановился за моей спиной. Поэтому при звуке его голоса крупно вздрогнула и выронила чашку в мойку.

– Саша, ты писала серьёзно? – спросил Гора. – Я имею в виду, на трезвую голову?

У меня от пяток к голове хлынула волна кипятка. Обернулась и увидела, что он стоит, привалившись плечом к дверному косяку, и смотрит на меня.

Рукава чёрного свитера подняты до локтей, на смуглом широком запястье блестят массивные часы. Он выглядел так сурово и одновременно завораживающе… Мышцы на его скрещенных на груди руках были напряжены, губы плотно сжаты, брови слегка нахмурены. Он глядел… с надеждой? Наверное, это самое правильное слово, какое я могла бы вот так сходу подобрать. Опустила глаза и вернулась к посуде.

– Я не хочу портить тебе жизнь, – снова заговорил Сароян. – Не хочу, чтобы ты потом жалела. Поэтому ты должна решить сама.

В его голосе послышалась едва различимая нотка напряжения. От этих слов у меня в груди защемило, и я почувствовала горечь. Хотелось услышать от него совершенно другое. Что-то вроде «доверься мне, всё будет хорошо, я с тобой». И прочую лапшу, какую вешают женатые мужчины на уши наивным барышням. А от того что он мне эту лапшу на уши вешать не собирался, я терялась. Честный, значит, да? Ещё и понял, что написать подобное я могла исключительно под действием алкоголя. Он сверлил меня максимально испытывающих взглядом. Я спиной чувствовала.

В эту минуту к нам в кухню вбежала Аня, а за ней прыгала Марси.

– Па, ну пойдём уже! – позвала девочка. – Мне же сегодня ещё на английский. Я учительнице покажу свою куклу.

Наш разговор не состоялся, и вопрос остался висеть в воздухе. Конечно, я понимала, что нам придётся вернуться к этой теме. Но после их ухода облегчённо выдохнула. Судьба будто давала мне время собраться с мыслями и морально подготовиться. В конце концов, я ведь всегда могу ответить, что передумала. Пока ещё пути к отступлению у меня были…

Очередное наше совместное возвращение домой после тренировки закончилось весьма непредсказуемо. К слову, я, можно сказать, смирилась с судьбой и больше не пыталась избежать поездок в авто Сарояна. Никаких следов разбитого стекла не осталось. В салоне было очень уютно и приятно пахло. На зеркале заднего вида болталось какое-то элегантное украшение с ароматизатором.

Едва мы вышли из машины, как Аня затеяла игру в снежки. Она слепила снежок и бросила его в отца.

– Па, ну давай поиграем! Ты же обещал! Пока снег не растаял.

– Какие снежки, дочь? Ты хочешь втянуть старого больного человека в какую-то опасную авантюру, – пробурчал он. – Мне ж почти тридцать два годика, бегать тяжело, возраст всё-таки…

– Папочка, ты совсем не старый и не больной! Не придумывай! – засмеялась Аня.

– А что у тебя скоро день рождения? – поинтересовалась я, насторожившись после слова «почти».

– Ну как скоро… в августе, – он улыбнулся.

– Ну, недолго! Совсем чуть-чуть! – стала канючить девочка.

Сароян нехотя согласился. И так вышло, что вскоре мы вдвоем с Аней играли против него. Это оказалось нереально весело! Мы бегали в круге света от фонаря на козырьке подъезда и хохотали, как сумасшедшие. Никогда бы не подумала, что Гора на такое способен. Он играл по-джентельменски, то есть особо не старался в нас попасть. Если же попадал, то его снаряды оказывались лёгкими и проходили, как выразился бы военный стратег или политик, по касательной, нанося минимальный ущерб. А вот Аня и снежки лепила побольше, и швыряла их весьма метко. У неё даже косы разметались от усердия, и шапка сбилась на сторону. Снег лепился хорошо, он чуть подтаял, стал тяжёлый и влажный. Когда мне в плечо прилетел запущенный ею снежок, это оказалось весьма болезненно.

– Ань, может, лучше снеговика слепим? – потирая пострадавшую часть тела, предложила я.

– Нет! Мне нравится в снежки! – заявил румяный и счастливый ребёнок.