Учительница...

Вспомним: большинство лагерей Германии до 1943 года не были предназначены для массового истребления людей. Они, кроме основной функции, о которой чуть ниже речь пойдет подробнее, выполняли производственные задания. А с начала второй мировой лагери начали работать и на войну. Рабочий день в лагере длился шестнадцать-восемнадцать часов, выходных, естественно, и в помине не могло быть. Тогда по какой причине рацион заключённых был так скуден, только необходимый продукт, буквально на грани выживания? Это при том, что в рейхе не было проблем с продовольствием почти до самого последнего дня войны. Что, немцы с их пресловутой хозяйственностью и расчётливостью, не могли предположить: если заключённых лучше кормить, то и работать они будут лучше.

Заключенные возят битый камень в тачках. Внезапно эсэсовец непонятно зачем отдаёт приказ оставить тачки и перетаскивать камни руками. А бессмысленное рытьё двух ям с перебрасыванием вынутой земли из одной в другую? А заполнение бочки водой, принесенной в шапках? Для чего? Безусловно, среди эсэсовцев были садисты, испытывавшие наслаждение от страданий узников. Но это не объяснение, поскольку процент таковых в лагерной охране не был большим, чем в любой другой группе. В большинстве же своём охранники были вполне заурядными немцами, с не отклоняющимся от традиционных норм поведением.

Я стал по-другому воспринимать кадры кинохроники. Советский танк вышибает ворота лагеря, мнёт гусеницами проволоку, за которой стоят заключённые. Казалось бы этому следует только радоваться – пришло освобождение. Но отчего неподвижны ряды заключённых в полосатой одежде? Почему они ждут слов: «Свобода! Идите по домам!». Почему не покинули лагерь раньше, ведь эсэсовская охрана благоразумно разбегалась за несколько дней до приближения Красной Армии или войск союзников? По какой причине не было сопротивления?

Заурядная ситуация - три эсэсовца с овчаркой конвоируют на работы тысячу заключённых. Узники – на польской земле, в партизанских краях. Если они бросятся на охрану, кто-то погибнет, но остальные просто затопчут эсэсовцев и могут бежать. Но они не бросаются! В чём дело?

 Лагерем в двадцать тысяч заключённых без проблем распоряжалась эсэсовская администрация в сто человек, при этом всё и всегда было в рамках заведённого порядка. Почему?

Строй идущих в ногу солдат смотрится красиво, массовые гимнастические зрелища доставляют удовольствие. Вроде бы большие группы людей, согласованно выполняющих команды выглядят вполне нормально. Но вот эсэсовец командует: «Встать! Лечь! Встать! Лечь!» и от этого охватывает леденящий страх. Дело, однако, в том, что между получением и началом исполнения команды у нормального Homo Sapiens Sapiens в нормальной ситуации должна быть небольшая пауза на осмысление распоряжения. Этот временной разрыв ничтожен, но присмотритесь и вы его заметите. А у узников этого зазора нет. Команда –исполнение. Анализа команды личностью не происходит, потому что нет… личности. Человек? Биологически – да. Личность? Нет. Условимся в дальнейшем именовать такое человекоподобное существо «программируемым исполнителем». Хозяин щёлкает переключателем команд, и ряды «программируемых исполнителей» совершают требуемое действие.

Повторюсь: первоначально концлагери не задумывались, как истребительные «фабрики смерти». Их даже в качестве производственных единиц рассматривали лишь во вторую очередь. Целью же концлагерей было превращение за два-три года человека разумного разумного в «программируемого исполнителя». Если бы Гитлеру удался его план «переделки личностей», то он получил бы целую Германию из зомби. Это было бы нежизнеспособное существо, но технически массовое создание «программируемых исполнителей» вполне возможно.

Как? О, технология продумана до мелочей.

2 Методика создания «программируемого исполнителя»

Однако обратимся с наблюдениям психологов.

О самоедстве..

Бруно Беттельхайм приблизительно через три месяца лагерного существования обратил внимание на то, что все узники в редкие свободные минуты вели себя странно и нелогично. Заключённые бурно обсуждали вероятные кадровые изменения и перестановки в лагерной администрации и их последствия для лагеря, догадки о том, что выдадут завтра на обед, будет ли Финляндия союзницей Германии в войне. Бессмысленность ситуации была очевидной: в лагере никогда ни о чём ничего не было известно. Кроме всего прочего, заключённые оказывались в ещё более угнетённом состоянии, чем они были до начала этих разговоров: -«Всё, что ни произойдёт - к худшему!».

Вы когда-нибудь присутствовали на изредка устраиваемых учительницами посиделках? Ну, там восьмое марта, новый год, по «простотакному» поводу… Какие начинаются разговоры после третьего пропущенного напёрстка коньяка? Правильно, о ней. О родимой конторе, о школе, о завучах-директоре, учениках-родителях! Чем они заканчиваются? Верно: «Плохо и будет хуже».