Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство

Канова был заново открыт сравнительно недавно. Долгое время после смерти его считали слащавым, салонным, «мертвым». Но, положа руку на сердце, разве он не такой? Разве не отвернулись бы от его работ Скопас, мастер бронзовых дверей в Гильдесгейме, импрессионисты и Пикассо? Но не маньеристы, не Пракситель и не Гвидо Рени.

Другой Делакруа

Сто лет признания и избитых похвал затемняют полотно не меньше, чем многочисленные слои лака; подобная участь постигла и самые замечательные произведения Делакруа[56].

В юности он копировал Гойю и восхищался подзабытым ныне Гро, а умер, когда уже творили Курбе, Дега и Редон. Незаконнорожденный сын Талейрана, он всегда тяготел к свету. Холостяк, он был душевно близок со своей экономкой, которая ухаживала за ним на смертном одре. Гордец и эстет, он вовлекался в необременительные романы в качестве одной из сторон светского многоугольника. Искренне по-человечески любил Шопена. «Делакруа питал слабость к свету и, не скроем, к почестям, и общество людей, эстетические пристрастия которых были ему чужды, неизменно предпочитал богемной среде художников, близких по духу, но ни на йоту не приближавших ни к Институту, ни к блистательным дамам»[57].

Эжен Делакруа. Сражение рыцарей, 1824 год. Лувр, Париж

Эжен Делакруа. Вступление крестоносцев в Константинополь, 1840 год. Лувр, Париж

Успех пришел, когда художнику было двадцать четыре года, картина «Данте и Вергилий в аду» резко выделилась на фоне елейно-патриотического мейнстрима. Как родилось одно из главных произведений европейского романтизма? Поэтическая метафора «произведение пишет себя само» незаменима для возгонки чувств и удовольствий комфортного мечтания. Но бытие не берет автора за шкирку и не приказывает отвлечься от вымешивания грязи на палитре, чтобы посмотреть внимательно, какие цветовые сочетания в жизни производят искомый эффект. Автор делает то, что может, а после смысл произведения изменяется в зависимости от контекста. И хорошо, что изменяется, если бы он был никому не нужен, это было бы гораздо печальнее. Общество больше, богаче и сильнее одного человека. Если оно говорит что-то о произведении, с этим трудно спорить.

Впрочем, если оно говорит хорошо и платит, спорить необязательно.

Приспосабливаясь к новым заказчикам, буржуа, Делакруа стал писать картины малого формата, чаще всего он изготавливал уменьшенные копии наиболее известных своих полотен[58].

В XIX веке в Европе полюбили историю. В частности, стала популярна история кровавой гибели Византийской империи.

В 1204 году, поленившись ехать в Палестину, христиане Запада разграбили христиан Востока. Византия на картине представлена античным портиком слева, стариками, женщинами и ребенком, крестоносцы – мужчинами в удивительных костюмах, в которых суровых грабителей XIII века не признает ни один историк.

Полуобнаженная женщина в правом нижнем углу настолько типична для творчества мастера, что может рассматриваться как его подпись. Незадолго до создания этой картины Делакруа путешествовал по захваченному французами Алжиру. Вероятно, перед нами сестра одалисок, которых он писал в это время.

О происходящем историки пишут так:

«Три дня длился грабеж города. Даже после пожаров, уничтоживших две трети Константинополя, наживы хватало за глаза. Рыцари брали все, не щадя даже христианских святынь. В церковь св. Софии они ввели мулов, чтобы нагрузить их сокровищами, и животные пачкали древнюю мозаику пола своими испражнениями, драгоценные украшения храма, золотые и серебряные подсвечники и сосуды рубились мечами, чтобы после быть задешево проданными торговцам. “А прочие церкви в городе и вне города все разграбили, и не можем ни их перечесть, ни рассказать о красоте их”. На улицах лилась кровь, понравившихся женщин победители насиловали чуть ли не на мостовых.

Западных варваров не интересовали книги, и бесценные сокровища человеческой мысли гибли в огне или уличной грязи. Веками накопленное талантом, искусством и трудом византийцев исчезло в три дня…»[59].

Коллекционер мужчин и самая знаменитая сестра Наполеона Полина Бонапарт в тяжелую для брата годину продала драгоценности, чтобы ему помочь. Для этого шедевра она позировала в возрасте двадцати пяти лет, будучи замужем за принцем Боргезе.

Франсуа Жерар. Портрет Марии Валевской, первая половина XIX века. Дворец в Виланове, Варшава

Антонио Канова. Венера Победительница, 1800-е годы. Галерея Боргезе, Рим