Удав и гадюка

— Ты глухой, Джок? Я сказал в Офуртгос! Больше повторять твоей дурьей башке не буду! Там его дочь! Что встали!

— Да, господина нужно отвезти в Офуртгос, — вмешался робко старый Чукк, повар.

Все ехали молча, друг от друга отворачивались, будто бы стыдясь за то, что не уберегли Филиппа. Порой испуганные взгляды обращались и к лежащему посреди льняников, как на подушках, телу, но потом Солры с усилием отводили глаза. Ели тоже молча. Никто более не пел походных песен. Холод точил тела в стеганках и доспехах, но Солры стойко переносили невзгоды. Очень быстро кровавый след за тремя повозками стал тоньше, пока, наконец, совсем не пропал — тела на морозе закоченели и застыли.

Спустя три дня безмолвного ужаса, что поглотил разум Солров и слуг, на тракте показался встречный малый отряд. Впереди всех, взбивая копытами кобылы рыхлый снег, мчалась Йева фон де Тастемара. Не было даже почтительных приветствий. Солры, как один, лишь опустили глаза, и даже сэр Рэй, по обыкновению говорливый и энергичный в присутствии любимой госпожи, потупил взор и сжал губы.

— Мы… — наблюдая, как дрожащая Йева гладит замотанный в плащи труп, выдавил с силой из себя сэр Рэй. — Мы не защитили, госпожа…

— Сэр Рэй, отца нужно срочно в тепло. И снять с него покореженный металл!

Откуда Йева знала о кирасе, сокрытой под многими слоями накидок, и о том, что Филипп едет в Офуртгос, сэр Рэй не понимал. Но сейчас было и не до того.

— Он оживет, сэр Рэй, оживет, — беззвучно сказала Йева, но ее услышали все.

— Вы не видели, госпожа, не видели, — помотал неверяще головой капитан, а затем добавил, буркнул сам себе под нос. — И слава Ямесу.

— Сэр Рэй, быстрее в замок! Все потом!

Взор Йевы хоть и был ледяным, но казалось, будто женщина прошлой ночью много плакала. И все вокруг неожиданно поняли — графиня обезумела от горя. Она не спускала глаз с отца, и все в ее облике говорило о том, что Йева страдает. Но страдала она не от смерти Филиппа. Как раз-таки наоборот, графиня Офурта была уверена, что он воскреснет. Йеву трясло от собственной беспомощности.

Тридцать лет она не могла совладать с Бестией. Тридцать лет она позволяла той грызть людей и вурдалаков. Из-за слабости Йевы, из-за её глупости, Белому Ворону пришлось подвергнуть свою жизнь опасности. Чтобы было, если бы Бестия порвала не только его, но и всех Солров? Смог бы излечиться отец, будучи разорванным на мелкие куски, а потом проглоченным реликтом? Йева не знала, но чувствовала внутри ледяную пустоту и боль от своей никчемности. Когда уже два отряда, солры и графиня в окружении слуг, следовали в Офуртгос, Йева в один день не выдержала давления гнетущих мыслей и расплакалась. Расплакалась, надвинув глубоко капюшон на глаза, тихо и незаметно, чтобы никто не видел. Расплакалась в бессильной злобе на саму себя. Но сэр Рэй со вздохом поравнялся с маленькой женщиной в большом горе и, сняв латную перчатку, погладил Йеву по плечу. Графиня повернула голову, разглядела сквозь слезы плешивого и старого рыцаря, у которого недоставало уже с десяток зубов, но все же еще рыцаря с чутким сердцем, блекло кивнула в благодарность и сильнее закуталась в отороченным соболиным мехом плащ.

* * *

Спустя неделю, Офуртгос

Укрытые промерзшим льняником и припорошенные снегом повозки не вызвали никакого внимания, в отличие от Солров с их сияющими в лучах зимнего солнца кирасами и шлемами, украшенными пучками вороньих перьев. По мерзлой земле кони вступили в город, запирающий Офуртскую Долину в том месте, где могли пройти зимой груженые повозки. С одной стороны город нависал над обрывом, а с другой стоял у подножия высокой скалы. Закутанный в тряпки и прячущийся под теплыми шапками с наушами люд, куда беднее жителей Солрага, пялился на вереницу статных воинов.

— Разойдись! — рявкнул со злобой сэр Рэй на разинувшего рот посреди улицы мальчишку. — Совсем слепой что ли?!

Укрытая чепцом с накинутым поверх платком мать ухватила малыша, лет пяти, на руки и утащила под навес кузницы, где вспотевший от горячей работы мастер в одной рубахе работал с огромным молотком, обстукивая по рогу наковальни полоску металла. С его плотно сжатых губ срывался пар, а пот тек по сильной и крепкой спине.

Невысокие каменные дома устремлялись вверх, к холму, где мрачным стражем стоял невысокий замок в окружении темно-серых стен с бойницами и парой фланкирующих башен. Отряд поднимался все выше и выше, пока не уперся в окованные железом ворота. С грохотом и скрипом они отворились, и всадники въехали в тесный внутренний двор. Капитан гвардии с печальным вздохом откинул льняники, под которыми и на которых лежало тело Филиппа.

— Несите его в замок, — скомандовала Йева.

Бережно сэр Рэй ухватился то место, где должны были быть плечи, пока другой Солр взялся за ноги. Мертвец был спущен и тут же провис дугой, замотанный в плащи.

— Что? Тело господина не промерзло?

— Не задавайте лишних вопросов, сэр Рэй, — ледяным голосом ответила Йева.